Женщина со шрамом

Кейт решила спрашивать у всех, где они были накануне с часу дня до обеда, поданного в восемь. Почти каждый из домочадцев мог представить алиби на часть этого времени, но ни один — на все семь часов. Время после полудня обычно посвящалось их собственным занятиям или интересам, и какую-то его часть большинство из них проводили в уединении — либо в самом Маноре, либо в саду. Маркус Уэстхолл уезжал в Борнмут, сделать кое-какие покупки к Рождеству, отправившись туда почти сразу же после ленча, и вернулся только в половине восьмого. Кейт почувствовала, что остальные сочли несколько странным, что, как только возникает необходимость объясняться по поводу очередного трупа, Маркусу выпадает счастливый случай отсутствовать на месте преступления. Его сестра утром занималась делами в офисе вместе с Летти, а после ленча вернулась в Каменный коттедж — работать в саду. Она сметала опавшие листья, закладывала их в компост, обрезала сухие ветви с кустов, пока не стало темнеть. Тогда она вернулась в дом — приготовить себе чай; вошла через дверь в оранжерею, которую оставила утром незапертой. Она обратила внимание на машину Бойтона, стоявшую перед его коттеджем, но за целый день его ни разу не видела и ничего о нем не слышала.

Джордж Чандлер-Пауэлл, Флавия и Хелина были заняты в Маноре, либо у себя, либо в офисе, однако смогли обеспечить себе твердое алиби только на то время, когда все вместе ели ленч, пили пятичасовой чай в библиотеке и обедали в восемь часов. Кейт ощущала их недовольство, которое испытывали и все остальные, из-за того, что полицейские требовали точно указывать время. В конце-то концов, для всех них это был самый обычный день. Мог утверждал, что накануне он весь день провел в розарии и высаживал луковицы тюльпанов в большие вазы в регулярном саду. Никто не помнил, чтобы его там видели, однако он смог предъявить полицейским ведерко с несколькими луковицами, подготовленными к высаживанию, и пустые надорванные пакеты из-под уже высаженных. Кейт и Бентон вовсе не испытывали желания развлекать Мога, копаясь в вазах с землей, чтобы убедиться в наличии там луковиц: это, несомненно, можно будет сделать, если возникнет необходимость.

Шарон уговорили потратить часть вчерашнего дня на то, чтобы вытереть пыль, протереть полиролем мебель и почистить ковры в холле, в Большом зале и в библиотеке. Шум пылесоса, разумеется, некоторое время раздражал слух остальных обитателей Манора, однако никто не мог с точностью сказать, когда именно он был слышен. Бентон же заметил, что вполне возможно оставить пылесос включенным, когда никто им не пользуется; Кейт нашла, что такое предположение трудно принять всерьез. Кроме того, Шарон провела некоторое время на кухне, помогая Кимберли и Дину. Она давала показания довольно охотно, хотя невообразимо долго медлила с каждым ответом на вопрос и не сводила с Кейт задумчиво-заинтересованного взгляда, к тому же еще и чуть жалостливого. Это вызывало у Кейт гораздо большее замешательство, чем ожидавшаяся враждебность.

Уже перед вечером они поняли, что им в целом удалось мало чего добиться. Для каждого из обитателей Манора, в том числе и для Маркуса, возвращавшегося из Борнмута, было вовсе не трудно зайти в Каменный коттедж. Но как мог бы кто-то, кроме Уэстхоллов, заманить Робина в дом, убить его и вернуться незамеченным в Манор мимо охранников? Разумеется, главной подозреваемой следовало бы считать Кэндаси Уэстхолл: у нее хватило бы сил затолкать Бойтона в морозилку, но еще не настало время думать о главном подозреваемом, поскольку они пока не получили убедительных свидетельств, что смерть наступила в результате убийства.

Было уже около пяти часов, когда у них высвободилось время для опроса Бостоков. Беседа проходила на кухне, где Кейт и Бентона усадили в удобные низкие кресла у окна, куда Бостоки подтянули от стола еще пару стульев с прямыми спинками. Однако прежде, чем сесть, они приготовили чай для всех четверых и с некоторой церемонностью установили перед гостями низкий столик, предложив им попробовать только что испеченное Ким еще горячее печенье. Густой аромат пряностей, перед которым невозможно было устоять, тянулся к ним из открытой духовки. Печенье, еще чуть обжигавшее пальцы, тоненькое и хрустящее, оказалось просто великолепным. Ким, лицо которой сияло, словно личико довольного ребенка, улыбалась полицейским, глядя, как они едят, и уговаривала их не стесняться — печенья еще очень много! Дин разливал чай, атмосфера стала какой-то домашней, почти уютной. Снаружи, за окном, пропитанный дождем воздух жался к стеклам, словно густой туман, а сгущающаяся тьма скрыла все, кроме геометрических очертаний регулярного сада; живая изгородь из высоких буковых кустов превратилась в далекое размытое пятно. Внутри же все было: свет, краски, тепло и умиротворяющий аромат горячего чая и еды.