Женщина справа

На следующий день было решено обратиться в полицию Лос-Анджелеса, которая сразу же приняла эту историю всерьез. Удалось выяснить, что соседи заметили, как Элизабет в субботу 24 января выходит из дома. Ее машина была найдена в десятке километров от дома, совсем рядом с Голливудским бульваром. Место тут же привлекло особое внимание следователей, так как накануне вечером Элизабет видели в «Голубой звезде», ресторане на той же улице, – с мужчиной, личность которого не удалось установить. Были опрошены десятки свидетелей. Дом Элизабет был перерыт сверху донизу. Опросили всех, чьи данные нашли в ее адресных книжках и других записях. Полицейским инспекторам даже поручили прочитать ее личную корреспонденцию в надежде, что там отыщется что-то, наводящее на след.

Со дня ее исчезновения прошло меньше недели, департамент полиции Лос-Анджелеса распространил объявление с ее фотографией и подробным описанием внешности. Оно появилось в газетах, было расклеено по всему городу, на конечных остановках автобусов и в таксопарке. Кстати, текст приводился в одной из статей: «Женский пол. Американка, 27 лет, рост 1 м 65 см, вес 53 кг, глаза голубые»… Его легко можно было принять за объявление одинокой женщины, находящейся в поисках идеального мужа.

Расследование департамента полиции Лос-Анджелеса не принесло больших результатов – по крайней мере, все так думали. Несколько типов, свихнувшихся на почве знаменитостей, объявили, что похитили Элизабет Бадина и убили ее, но несостоятельность их высказываний была очевидна. Анонимные письма – без сомнения, принадлежащие перу соседей, жаждущих свести свои счеты, – содержали безосновательные обвинения в адрес разных граждан. Полиция получила целые кучи свидетельств от мужчин и женщин, что видели актрису живой в разных концах страны – в Сан-Франциско, Нью-Йорке, Бостоне, Майами… Как и во всяких уголовных делах, вызвавших широкий резонанс в средствах массовой информации, эти фантастические разоблачения и свидетельства привели лишь к потере времени и сил тех, кто вел расследование.

Примерно две недели спустя на помощь призвали ФБР – не самый привычный сценарий для такого дела, как пропажа без вести, но этому, вероятно, в высоких инстанциях было решено придать особое значение. Если департамент полиции Лос-Анджелеса без колебаний задействовал средства массовой информации, то ФБР действовало более скрытно. Стало известно, что расследование снова начато с нуля. В отсутствие новых следов начали распространяться самые безумные слухи. Ей приписывали распущенность и беспорядочные связи: со своим партнером по съемкам Денисом Моррисоном, с продюсером фильма Саймоном Уэллсом, затем с самим Харрисом, который якобы счел за лучшее утаить это приключение, на публике демонстрируя суровое и требовательное отношение. В нескольких статьях исчезнувшая молодая актриса из жертвы стала девушкой нестрогих нравов, готовой на все ради карьеры.

Среди всех этих россказней одно положение из статьи, появившейся в «Вашингтон стар», наделало шуму. А что, если Элизабет Бадина исчезла по своей собственной воле? Самые разные свидетели первых недель киносъемок в один голос утверждали, что актриса выглядела встревоженной и подавленной. Упоминались происшествия на плато и ее стычки с Харрисом, которые съемочная группа всеми правдами и неправдами скрыла от журналистов. Все-таки у нее в активе имелись всего лишь эпизодические роли. Может быть, она всего-навсего сбежала, чтобы избавиться от возрастающего морального давления. Не исключено, что она где-то отсиживается – на другом конце страны или за границей. Это предположение о добровольном бегстве я тщательно запрятал в дальний уголок сознания: поверить этому хоть немного значило бы также предположить, что мать смогла намеренно меня бросить.

Полагаю, те, кто знаком со мной, считают, что я неплохо выпутался. У меня не было несчастного детства. Воспитанный бабушкой, я всегда был обласкан, защищен, окружен неимоверной заботой. Больше всего я страдал от невозможности хранить в сокровенном уголке что-нибудь памятное от самой матери. Она ничего мне не оставила: ни изображений, ни духов, ни воспоминаний о нежностях. Вся ее жизнь в итоге свелась к нескольким броским заголовкам в старых газетах. В конце концов она стала для меня всего лишь жертвой загадочного преступления.

Точно не знаю, когда бабушка в первый раз открыто заговорила со мной о ее исчезновении. Судя по всему, мне было не больше шести или семи лет. Ее имя не было окружено молчанием, в гостиной висело много фотографий. Я вырос, постоянно видя ее лицо и не зная, кто она такая на самом деле. Моя бабушка никогда не называла ее: «твоя мама» или «моя дочь», исключительно «Лиззи». Она говорила о ней отстраненно, без заметных эмоций, как если бы та просто уехала в путешествие и одним прекрасным утром вернется домой. Мне понадобилось очень много времени, чтобы понять: это странное поведение являлось единственным средством, которое она нашла, чтобы выдержать это испытание.