Женщина в белом

Странное, тупое оцепенение, которое овладело мной при виде ее, все еще не проходило. Но растущая уверенность, что осложнения, давно угрожавшие и ей и мне, железным кольцом сомкнулись вокруг нас, начала медленно проникать в мое сознание. Я не могла выразить словами мое ощущение — оно смутно поднималось во мне, но полностью осознать его я была еще не в силах. «Анна Катерик! — повторяла я про себя, беспомощно и безнадежно. — Анна Катерик!»

Лора притянула меня на оттоманку, стоявшую посреди комнаты.

— Смотри! — сказала она. — Посмотри сюда! — и показала на ворот платья.

Я увидела, что брошь ее была опять на месте. В этом было нечто реальное, брошку можно было потрогать руками. Смятение моих мыслей немного улеглось, и я начала приходить в себя.

— Где ты нашла свою брошку? — Первые слова, которые я могла сказать ей в эту важную минуту, относились к такому пустяку!

— Она нашла ее, Мэриан!

— Где?

— На полу в беседке… О, с чего начать, как рассказать тебе об этом! Она так странно говорила со мной, она выглядела такой больной… Она так внезапно исчезла!

Взволнованная этими воспоминаниями, она повысила голос. Ставшее уже привычным, не оставляющее меня ни днем, ни ночью гнетущее недоверие ко всем и ко всему в этом доме, побудило меня предостеречь ее, так же как перед этим вид ее брошки вывел меня из столбняка и заставил заговорить.

— Говори тише, — сказала я: — окно открыто, и садовая дорожка проходит под ним. Начни сначала, Лора. Расскажи мне решительно все, что произошло между этой женщиной и тобой.

— Не закрыть ли окно?

— Нет, не надо. Только говори тише, помни: в доме твоего мужа говорить об Анне Катерик опасно! Где ты видела ее?

— В беседке, Мэриан. Как ты знаешь, я пошла искать свою брошку, и, когда шла по тропинке через парк, я внимательно смотрела себе под ноги на каждом шагу. Таким образом спустя долгое время я наконец дошла до беседки. Как только я вошла, я стала на колени, чтобы поискать брошку на полу. Я была спиной к выходу и вдруг услышала за собой чей-то тихий, странный голос. «Мисс Фэрли! — окликнули меня. — Мисс Фэрли!» Да, мое прежнее имя — дорогое, родное имя, с которым, казалось, я рассталась навсегда. Я вскочила на ноги. Я не испугалась — голос был слишком ласковый и мягкий, чтобы испугать меня, — но очень удивилась. У входа стояла совершенно незнакомая мне женщина.

— Как она была одета?

— На ней было чистенькое, премилое белое платье, поверх него был накинут старый, изношенный темный платок. Она была в капоре из коричневой соломки, таком же старом и жалком, как и платок. Меня поразила разница между ее платьем и остальной ее одеждой, и она поняла, что я заметила это. «Не обращайте внимания на мой капор и платок, — сказала она внезапно торопливым, задыхающимся голосом. — Раз они не белые, мне все равно, какие они. На мое платье смотрите сколько хотите — за него мне не стыдно». Это было так странно, ведь правда? Прежде чем я могла сказать что-нибудь, чтобы успокоить ее, она протянула ко мне руку, и я увидела на ее ладони мою брошку. Я так обрадовалась и была ей так благодарна, что подошла к ней совсем близко. «Вы благодарны мне настолько, что не откажете мне в небольшом одолжении?» — спросила она. «Конечно, нет, — отвечала я. — Я буду рада сделать для вас все, что смогу». — «Тогда дайте мне самой приколоть эту брошь к вашему платью, ведь я ее нашла». Просьба ее была настолько неожиданной, Мэриан, и она высказала ее с такой необыкновенной пылкостью, что я даже отступила на шаг или на два, не зная, как ей ответить. «Ах, — сказала она, — ваша мать разрешила бы мне приколоть брошку!» В ее взгляде и голосе был такой упрек, она так укоризненно упомянула о моей матери, что мне стало стыдно за свою нечуткость. Я взяла ее за руку, в которой она держала брошку, и ласково притянула к себе. «Вы знали мою мать? — спросила я. — Это было давно? Я вас видела прежде?» Она старательно приколола брошку к моему платью и положила руки мне на грудь. «Вы не помните прекрасный весенний день в Лиммеридже, — сказала она, — и вашу мать, ведущую за руки двух маленьких девочек по дороге в школу? Мне больше не о чем думать с тех пор — я всегда это помню. Одной из этих маленьких девочек были вы, другой была я. Хорошенькая умница мисс Фэрли и бедная тупица Анна Катерик были тогда ближе друг к другу, чем сейчас».

— Когда она назвала себя, ты вспомнила ее, Лора?

— Да, я вспомнила, как в Лиммеридже ты спрашивала меня про Анну Катерик и говорила, что когда-то между нами находили большое сходство.

— Почему ты вспомнила об этом, Лора?

— Ее собственное лицо напомнило мне. Когда я увидела ее так близко, я вдруг поняла, что мы действительно очень похожи друг на друга! У нее было бледное, худое, измученное лицо, но оно поразило меня, будто я увидела свое отражение в зеркале. Я была бы точно такой, если бы долго болела. Не знаю почему, но это так потрясло меня, что с минуту я не могла говорить.

— И она, наверно, обиделась на твое молчание?