Женщина в черном

Кеквик отвернулся и забрался на место кучера. Он сел, закутался плотнее в свое пальто, поднял воротник, закрывший его шею и лицо, и стал ждать меня, глядя перед собой. Мне стало ясно, что он прекрасно видел, в каком состоянии я нахожусь, и понимал, что со мной случилось нечто страшно меня напугавшее, но его это не удивило. Тем не менее всем своим видом он давал мне понять: ему не хочется слушать меня, задавать вопросы или отвечать на них и вообще обсуждать что-либо. Кеквик был готов привозить меня сюда и отвозить обратно в любое время дня и ночи, он ответственно подходил к своей работе, но на этом его обязательства заканчивались.

Не сказав больше ни слова, я спешно вернулся в дом, погасил все лампы, потом забрался в повозку и позволил Кеквику и его лошадке увезти меня прочь через тихое, зловеще-прекрасное болото под плывущей в небе луной. Меня укачало, я впал в состояние транса или полудремы. Страшно разболелась голова, а желудок время от времени сводили спазмы, и накатывала тошнота. Я не оглядывался по сторонам, но иногда поднимал глаза к нависавшему надо мной огромному куполу ночного неба, и вид разбросанных по небу звезд и созвездий успокаивал и утешал меня. Небесные светила по-прежнему казались мне чем-то незыблемым и неизменным, и тем разительнее оказался контраст, который они составляли со всем, что меня окружало на земле, и с тем состоянием, в котором я пребывал. Теперь я уже не сомневался, что вступил в доселе не изведанное царство, которое прежде лежало за пределами моего понимания и воображения. Я и представить себе не мог, что это место раз и навсегда полностью изменит мою жизнь и я увижу и услышу нечто совершенно невероятное. Я уже не просто верил, что женщина на кладбище — призрак, я это знал. Эта убежденность зародилась и твердо обосновалась во мне во время мучительного и беспокойного сна. Теперь я стал подозревать, что лошадь и повозка, которые я услышал тогда, та самая повозка с истошно кричащим ребенком, которую засосало в трясину, когда болота, дельта реки и берег моря были окутаны неожиданно налетевшим туманом, сбившим меня с пути, — также оказались нереальными. Они были призраками, по крайней мере в тот момент, когда я столкнулся с ними. Те звуки, которые я слышал так же четко, как теперь слышал грохот колес и стук копыт лошади Кеквика, и та женщина с бледным изможденным лицом, увиденная мною на могиле миссис Драблоу, а позже на старом кладбище, — ничего этого на самом деле не существовало. Я мог в этом поклясться, мог присягнуть на Библии. Пускай я не в силах дать этому разумное объяснение, но я знал, они были нереальными, призраками давно умерших людей.

Смирившись с этой мыслью, я тут же успокоился, и мы продолжали наше тихое ночное путешествие, оставляя болота и дельту реки позади. Я надеялся, что мне удастся разбудить хозяина гостиницы «Гиффорд армс» и я смогу убедить его впустить меня, после чего поднимусь в мою комнату, лягу в уютную постель и снова усну, и это избавит меня от мыслей и переживаний по поводу случившегося. Завтра, когда снова взойдет солнце, я уже приду в себя и смогу обдумать дальнейшее. Но в тот момент я знал лишь одно — мне не нужно возвращаться в особняк Ил-Марш, и я должен найти способ отказаться от своих обязательств и не заниматься больше делами миссис Драблоу. Но пока я не решил, придумаю ли какое-то оправдание или расскажу мистеру Бентли все как было в надежде, что моя история не покажется ему нелепой.

Я уже готовился отойти ко сну — хозяин гостиницы проявил заботу и участие в моей судьбе, — когда вдруг поймал себя на мысли, каким невероятно великодушным оказался мистер Кеквик: он приехал за мной, как только туман и прилив позволили ему это. Он вполне мог махнуть на все рукой, развернуть свою двуколку и вернуться только на следующее утро. Но он, наверное, ждал и даже не распрягал лошадь, волнуясь, что мне одному придется провести всю ночь в этом доме. Я был невероятно признателен ему и напомнил себе, что он должен получить щедрую награду за доставленные неудобства.

Я лег в постель в начале четвертого, однако до рассвета оставалось еще около пяти часов. Хозяин сказал, что я могу спать, сколько моей душе будет угодно, никто не станет меня тревожить, и завтрак доставят, как только я пожелаю. По-своему он, так же как и Кеквик, переживал за меня. Но оба они были очень сдержанны и, казалось, выставили барьер, ограждавший их от любых расспросов, а я не собирался разрушать эту преграду. Кто знает, что им самим довелось видеть и слышать и как много им было известно обо всем, что случилось в прошлом, не говоря уж о ходивших в этих местах слухах, легендах и поверьях? Об этом я не мог даже догадываться. Но того немногого, что я сам испытал, оказалось достаточно, чтобы воздержаться от любых попыток получить объяснения.