Женщина в черном

Вдруг узнаю: Кешин "ящик" рассекретили, половину сотрудников уволили, из второй половины, кто пошустрее, сами ушли. Зарплата-то стала - только на хлеб с солью, хоть шесть часов работай, хоть шестьдесят шесть. И приработков не стало: кому теперь дипломы да диссертации нужны? Спекулировать можно и без высшего образования, пусть и липового. Вот и остались мы с соседом: у меня пенсия двадцать пять тысяч, да у него зарплата - пятьдесят.

Я-то человек привычный: в ссылке жила, на ударной стройке вкалывала, войну помню, голод... Иннокентий тоже не очень избалован был: сколько лет с матерью жили сначала на ее инвалидскую пенсию да потом плюс его стипендию. А Лариса его распрекрасная, конечно, не выдержала... В глаза ему сказать побоялась, записку оставила: мол, не желаю свои лучшие годы в нищете прозябать, я нашла себе другого, хоть и без высшего образования, но с деньгами.

И сыночка своего бросила. Обещала на него деньги прислать, да, видно, недосуг было. Потом как-то Кеша проговорился, что Лариса давным-давно в Швецию, не то в Швейцарию с новым муженьком укатила и возвращаться пока не собирается. О сыне забыла, а тряпки свои все до единой прихватила да еще кое-что по мелочам из чужого взяла: пару ложек серебряных, шкатулку лаковую... Лимитчица, она и есть лимитчица.

Конечно, Кеша переживал. Но, с другой стороны, ему все-таки легче было одного ребенка содержать, чем еще и эту дармоедку здоровую кормить. Только отец-одиночка - не мать-одиночка. Это сто чиновников нужно обойти, чтобы добиться пособия на ребенка. Кеша, человек гордый, плюнул и не стал никуда ходить. Кому-то что-то чинил, ремонтировал, а все чаще на Тишинку, на барахолку ездил: продавал радиоприемники да будильники, которые из старья собирал. Не хуже новых получались, только раза в два дешевле.

В общем, жили. Главное, я к Петеньке привязалась, не просто так небо коптила. Своих-то деток бог не дал: ударная стройка - не курорт, после нее у меня все зубы - железные, да и по женской части... Выбирать тогда, правда, не приходилось: куда пошлют, туда и поедешь, там и вкалывать будешь. А баба ты или мужик - начальству без разницы. Вот и уработалась. Хотя даже после лагеря, после ссылки за мною кавалеры ухлестывали. Один был даже с высшим образованием, стихи мне читал да за руку держал...

Только тогда показалось: не по себе дерево рублю. Кто он и кто я? Кончится ссылка, не нужна буду. Или из жалости да от хорошего воспитания будет терпеть. В общем, вышла я тогда за своего Васю...

И вот на старости лет получила наконец внука. Петенька, слава богу, не в матушку свою удался. Спокойный мальчишка, ласковый. Покормить его да погулять с ним - невелик труд, зато как скажет "баба" да поцелует... Слаще этого ничего не знала!

Живем и живем. Только однажды Иннокентий пришел с Тишинки поздно часов в девять вечера, я уже Петеньку спать уложила. И пришел выпивши, хотя отродясь спиртного в рот не брал. Не пьяный, нет - я в этих делах разбираюсь лучше любого милиционера. Как-никак почти тридцать лет замужем за алкоголиком была. Но выпивши. И вроде как не в себе. Мне ничего не сказал, только положил на стол две бумажки по десять тысяч. Я еще удивилась, что так много.

- Откуда? - спрашиваю. - Ты больше пяти тысяч с этой барахолки за раз не выручал. Или цену повысил? Так давно пора...

- Повезло, - буркнул, - приятеля встретил, ему все продал да еще вроде аванса получил, кое-что сделать надо...

И все, и несколько дней потом молчал, только "да" и "нет".

После этого какие-то деньги стали появляться. То мне Кеша пять тысяч на хозяйство даст, то десять. И все молчком, да и радости никакой не заметно. Вечерами сидит мастерит что-то и вдруг задумается, в одну точку уставится - не шелохнется. Или вдруг Петеньку начинает тискать, целовать, даже приговаривает над ним что-то. И уходить вечерами чаще стал. Или в выходные. Ненадолго, часа на два-три. Думала, заказчику работу носит, потому что как раз после этого деньги и приносил.

Наконец вдруг в пятницу вечером опять собрался куда-то. С пустыми руками, без обычного свертка - почему запомнила. А что пятница - так "Поле чудес" показывали, как раз заканчивалось. Поздновато для Кеши, одним словом. В общем, постучал ко мне и с порога выпалил:

- Баба Катя, я на пару часиков сбегаю тут недалеко в одно место. Петенька уже заснул, но ты за ним пригляди, пожалуйста. Но двери, кроме меня, никому не открывай, времена, сама знаешь, какие.

- Господи, - говорю, - Кеша, ты что? Весь дом знает, что у нас с тобой, кроме Петеньки да телевизора моего, ничего стоящего нет. Да и не водится у меня такой привычки любому-всякому двери отворять. Ты лучше скажи, куда на ночь глядя собрался? Может, до утра потерпит? Или на свидание к кому?

- Да нет, - отвечает, - утром мне не с руки будет. Ну я побежал, баба Катя, побежал, а то опаздываю.