Женщина в клетке

Он подождал, пока через несколько гудков трубку не взяла другая секретарша, которая сообщила, что Таге Баггесен уехал в заграничную командировку: он должен посетить Венгрию, Швейцарию и Германию, чтобы ознакомиться там с сетью спортивных дорог. Назад он вернется в понедельник.

Командировка? Сеть спортивных дорог? Пускай поищут другого дурачка, который в это поверит! Карл сразу понял, что это отдых. Просто отдых и ничего больше.

— Мне нужен номер его мобильника. Будьте так добры дать мне его!

— К сожалению, я не имею права.

— Слушайте, вы тут разговариваете не с деревенским жителем с Фюна! Если понадобится, я за четыре минуты выясню номер его телефона. Только будет ли доволен Таге Баггесен, узнав, что секретариат заставил меня добывать его телефон официальным путем?

В трубке сильно трещало, но по голосу Таге Баггесена можно было расслышать, что он далеко не в восторге от звонка.

— У меня тут есть очень старые записки, по поводу которых мне срочно требуются разъяснения, — вкрадчиво начал Карл. Он уже знал, какая реакция возможна у его собеседника. — Ничего особенного, так, для порядка.

— И что же именно? — Отрывистый тон проводил резкую черту между нынешним и предыдущим разговором.

Карл поочередно прочитал вслух все записки. Когда он дошел до последней, Таге Баггесен, казалось, затаил дыхание.

— Таге Баггесен? — спросил Карл. — Вы слушаете?

И тут в трубке раздались гудки.

«Как бы он, чего доброго, не кинулся с горя в реку», — подумал Карл, пытаясь вспомнить, какая река протекает через Будапешт. Записку он пришпилил к доске рядом со списком подозреваемых, а к пункту 3 приписал инициалы Таге Баггесена и слова «коллеги по Кристиансборгу».

Едва он положил трубку, как телефон снова зазвонил.

— Беата Лундгор, — представились на другом конце провода.

Кто такая Беата Лундгор, Карл не имел ни малейшего представления.

— Мы проверили жесткий диск Мереты Люнггор, и, к сожалению, я должна сообщить, что он стерт, и сделано это очень профессионально.

Тут он припомнил: это одна из девушек, с которыми он разговаривал в секретариате «демократов».

— Я думал, что вы не выбрасываете жесткие диски как раз потому, что хотите сохранить информацию, — сказал он.

— Это так и есть, но, очевидно, никто не предупредил секретаря Мереты Сёс Норуп.

— Как это понимать?

— Это она стерла диск. И сделала об этом очень аккуратную надпись на обороте: «Отформатировано двадцатого марта две тысячи второго года, Сёс Норуп». Сейчас я держу его в руке.

— Это же было через три недели после ее исчезновения.

— Да, действительно так.

Опять напортачили Бёрге Бак и его присные! Неужели в этом расследовании вообще ничего не делалось согласно правилам?

— Можно, конечно, передать диск специалистам для анализа. Некоторые умеют извлекать уничтоженную информацию.

— Да, разумеется, и это, наверное, уже было сделано. Одну минуточку.

Порывшись где-то, она вернулась к телефону и с удовлетворением сказала:

— Да, вот записка. В начале апреля две тысячи второго года уже пробовали восстановить утраченные данные. Здесь есть подробный отчет, почему это оказалось невозможным. Прочитать?

— Нет, не нужно. Очевидно, Сёс Норуп умела делать это как следует.

— Очевидно, да, — подтвердила Беата Лундгор. — Она из тех, кто все делает как следует.

Карл поблагодарил и положил трубку.

Несколько минут он сидел, уставясь на телефон, затем закурил сигарету, взял со стола потрепанный еженедельник Мереты Люнггор и раскрыл его почти благоговейно. Это чувство всегда появлялось у него, когда ему попадалась в руки ниточка, которая, как пуповина, восстанавливала живую связь с последними днями ныне покойного человека.

Здесь, как и в записках, заметки были сделаны торопливым и неразборчивым почерком. Небрежно написанные печатные буквы, некоторые из них незаконченные, наезжающие одно на другое слова. Карл начал со встречи с группой, явившейся по вопросу исследования плаценты, которая состоялась 20 февраля 2002 года. Немного ниже на той же странице было написано «Банкрот 18.30». И больше ничего.

В последующие дни не было почти ни одной незаполненной строчки. От такого количества записей прямо захватывало дух, но Карл не нашел ни одного намека, позволявшего соотнести их со сферой частной жизни.

По мере приближения к последнему дню, проведенному Меретой на работе, Карл чувствовал, как им начинает овладевать отчаяние. Нигде никаких зацепок. Наконец он перевернул последнюю страницу. Пятница, 1.03.2002. Два совещания комиссии и одна встреча с группой, вот и все. Все прочее кануло в прошлое.

Он положил записную книжку на стол и посмотрел на пустой кейс. Неужели он так и пролежал все пять лет за печкой, никому не нужный? Карл опять взялся за еженедельник и заново просмотрел все разделы. Кроме расписания на каждый день и размещавшегося в самом конце списка телефонов, Мерета ничем не пользовалась.