Женщина в клетке, или Так продолжаться не может

— Марат, я знаю, что у Томы крупные неприятности. Мне страшно ее тут оставлять.

— Не переживай. Пока я рядом, ей ничего не угрожает.

— Спасибо тебе.

— За что?

— За то, что ты поможешь Томе.

— А как я могу не помочь своей любимой женщине?! Это спасибо тебе.

— А мне-то за что? — не понял Марата Жан.

— За то, что ты совершил мужской поступок.

— Какой?

— После того, как тебя освободили, ты не побежал в первое попавшееся отделение милиции и не заявил о том, что тебя похитили. Ты бы этим поступком Томке сильно навредил. Милиция бы зафиксировала, к кому ты приезжал, стала копать, допрашивать Тому, а ей в милиции светиться нельзя. В ту ночь, когда она пыталась тебя и себя защитить, ей пришлось совершить один неблаговидный поступок.

— Я знаю. Не стоит об этом, — тут же закрыл эту тему Жан. — Если бы от меня что-то зависело, я бы сделал все возможное, чтобы спасти Тому. Ты мне обещал, что ты ее не оставишь.

— Кроме того, я тебе обещал, что я на ней женюсь.

В доказательство своих слов Марат подошел и обнял меня с другой стороны. Мне ничего не оставалось делать, — как толкнуть его в бок и попросить оставить нас с Жаном один на один попрощаться. Марат сразу отошел, посмотрел на часы и не забыл нам напомнить:

— Поезд будет ровно через пять минут. Затем протянул руку Жану и улыбнулся дружелюбной улыбкой.

— Ну, все, братишка, бывай. Давай свою лапу. Рад был знакомству с тобой. Если бы не ты, я бы никогда не узнал, что в моем городе живет такая потрясающая женщина.

Жан пожал его руку и грустно сказал:

— Береги ее.

— Не переживай. Буду беречь, как зеницу ока.

— Я в этом не сомневаюсь.

— Ладно, я отойду чуть дальше. Вам, наверно, наедине поговорить надо. Проститься. Времени совсем мало.

— Наверное, надо, — процедила я сквозь зубы и посмотрела на Марата таким уничтожающим взглядом, что он тут же ретировался.

Когда мы остались одни, Жан взял меня за руки и заглянул мне в глаза.

— Вот и все, — глухо сказал он, и я увидела в его глазах слезы.

— Вот и все, — повторила я за ним и постаралась перевести разговор на другую тему: — Я не буду спрашивать о том, понравилась ли тебе Казань.

— Мне очень понравилась Казань.

— Не ври. Все так нехорошо получилось. А ведь могло же быть все совсем по-другому.

— Мне не может не нравится Казань, ведь в ней живешь ты.

— Ты практически ничего не видел, кроме комнаты с решеткой на окнах и подвала деда Матвея.

— У вас очень отважные пенсионеры, — не мог не заметить Жан. — Дед Матвей тому доказательство.

— У нас вообще народ отважный.

— Я в этом убедился.

— Я столько тебе не показала. Мне хотелось погулять с тобой в Лядском саду, показать Первомайскую площадь, университет, где учился Ленин.

— Я о нем слышал. Говорят, что его отчислили то ли за неуспеваемость, то ли за прогулы.

Я улыбнулась и продолжала говорить обо всем, только не о наших с Жаном отношениях.

— А еще у нас такие красивые мосты, пусть не как в Питере, но тоже красивые… А под ними раньше плавали лебеди. Я любила стоять на мосту и крошить им хлеб.

— Что же случилось с этими лебедями?

— Их бомжи съели, — честно призналась я.

— Какие еще бомжи?

— Наши местные, казанские. Они же вечно голодные. Им есть нечего было. Вот они всех лебедей и съели.

— Да уж. — Жан вздрогнул, потому, что к перрону подъезжал поезд. — Тома, вот и поезд.

Я посмотрела на поезд и почувствовала, как задрожало все внутри.

— Жан, ты меня любишь?

— Люблю.

— И я тебя тоже люблю.

— Жан, но почему же все так? А? Почему?

— Не знаю, — ответил мне Жан и отвернулся в сторону, чтобы я не видела его слез.

— Жан, но так же нельзя! Мы же любим друг друга! Почему мы должны жить с другими людьми?!

— Марат хороший мужик. Ты его полюбишь. Вот увидишь. Ты его полюбишь.

— А ты? Как будешь жить ты?

— Я буду о тебе помнить. Я знаю, что ты есть.

— Ты уверен, что ничего нельзя изменить?

— Тома, я не умею ничего менять. Пойми, я не умею. Вот если бы я встретил тебя раньше… И почему я не встретил тебя раньше?

— А что было бы, если бы ты встретил меня раньше? — спрашивала я и обливалась слезами.

— Если бы я встретил тебя раньше, я бы отдал тебе всю свою жизнь.

В этот момент поезд остановился, и из вагона вышла приветливая проводница.

— Стоянка поезда ограничена. Кто на посадочку, проходите, — звонко скомандовала она и посмотрела на нас с Жаном.

— Жан, иди, — словно во сне произнесла я и в какой-то пелене наблюдала за тем, как он заходит в свой вагон. А затем я увидела его в окне. Он смотрел на меня и вытирал слезы. Когда поезд поехал, я побежала за ним.

— Жан! Жан, это все? — громко кричала я уходящему поезду и рыдала.

Жан пытался открыть окно, чтобы видеть меня, но оно не поддавалось и никак не хотело открываться.

— Жан! Жан, неужели это все?!