Женщина в озере

– Вы сами говорите потише. А почему не в ванной? Вы можете вообразить другое место, где человек столь беззащитен?

– Но вы не знаете наверняка, она ли его застрелила? То есть, вы не уверены в этом, не так ли?

– Нет, – сказал я. – Это именно так. Разве что кто-нибудь воспользовался маленьким револьвером и расстрелял все патроны, чтобы придать этому вид женской работы. Ванная комната находится в нижнем этаже, окно выходит на склон горы. Может быть, женщина, которая ночевала у Лэвери, рано ушла. А может быть, никакой женщины и не было. И все улики могут быть подтасованы.

Может быть, вы сами его застрелили!

– Зачем мне было его убивать? – он почти кричал. – Я же цивилизованный человек!

Этот аргумент не стоило опровергать, поэтому я сказал:

– У вашей жены есть револьвер?

Он повернул ко мне свое искаженное, несчастное лицо и сказал глухо:

– Боже ты мой! Послушайте, Марлоу... вы же не можете всерьез этого думать!

– Есть у нее револьвер или нет?

Слова выдавливались у него маленькими жалкими кусками:

– Да. Есть. Маленький дамский револьвер.

– Вы его купили здесь, в городе?

– Я... я его не покупал. Однажды на вечеринке во Фриско я отнял его у одного пьяного, пару лет назад. Он размахивал револьвером и думал, что это очень остроумно. Я так и не вернул его. – Он с такой силой сжимал колени, что побелели костяшки пальцев. – Тот парень, вероятно, и не вспомнил, куда его дел, был пьян до бесчувствия.

– Уж слишком много совпадений, – сказал я. – Вы бы могли узнать этот револьвер?

Он задумался, выдвинув вперед подбородок и полузакрыв глаза. Я снова оглянулся. Один из пожилых господ проснулся от собственного храпа. Он откашлялся, почесал нос тонкой высохшей рукой и вытащил из жилетного кармана золотые часы. Мрачно посмотрев на циферблат, он спрятал часы и тотчас же снова заснул.

Я достал револьвер и положил его в руку Кингсли. Он испуганно посмотрел на оружие.

– Я не знаю, – сказал он. – Может быть. Он похож на тот. Но я не уверен.

– Там сбоку номер.

– Ни один человек не помнит номер своего револьвера!

– Будем надеяться, что она тоже не помнит. Иначе это меня искренне огорчило бы.

Он положил револьвер на кресло рядом с собой.

– Грязный пес! – сказал он тихо. – Должно быть, он глубоко ее обидел!

– Не совсем улавливаю вашу мысль, – сказал я. – Этот мотив убийства только что казался вам немыслимым, потому что вы – цивилизованный человек. А для вашей жены, значит, он годится?

– Это не одно и то же, – возразил он с раздражением. – Женщины гораздо импульсивнее мужчин!

– Да. А кошки импульсивнее собак.

– Что?

– Некоторые женщины импульсивнее, чем некоторые мужчины. И только. Нам нужен мотив получше, если вы собираетесь доказать, что ваша жена совершила убийство в состоянии аффекта.

Он повернул ко мне голову. Его холодный взгляд должен был означать, что мои остроты неуместны. Возле уголков рта образовались белые пятна.

– Должен признаться, мне не до шуток, – сказал он. – Нельзя, чтобы полиция нашла этот револьвер. Кри-стель его зарегистрировала в полиции. Так что я номера не знаю, но полиция-то знает! Нельзя, чтобы револьвер попал к ним в руки!

– Но миссис Фальбрук известно, что револьвер находится у меня.

Он упрямо покачал головой.

– Придется рискнуть. Да, я, конечно, понимаю, что вы рискуете многим. Я собираюсь вам за этот риск заплатить. Если бы обстоятельства допускали возможность его самоубийства, то я бы сам попросил вас отнести револьвер обратно. Но при данных обстоятельствах это невозможно.

– Да уж, какое там самоубийство! Вы можете представить самоубийцу, способного трижды в самого себя промазать? Но все же покрывать преступника я не стану, даже если вы пообещаете мне премию. Револьвер вернется на свое место.

– Я думал... о значительной сумме, – сказал он спокойно. – Допустим, о пятистах долларов.

– И что вы хотите за свои пятьсот долларов купить?

Он наклонился ко мне. Глаза его были серьезными и мрачными, но уже не такими жесткими.

– В доме Лэвери есть что-нибудь, кроме револьвера, что свидетельствует против нее?

– Костюм с черно-белым узором и шляпа, точно такие, какие описывал посыльный из гостиницы в Сан-Бернардино. А может быть, еще дюжина разных вещей, которых я не знаю. И почти наверняка отпечатки пальцев. Вы говорили, что у нее не снимали отпечатки пальцев, но это обязательно произойдет в ходе следствия. А у вас дома, скажем, в спальне, найдется немало ее же отпечатков пальцев – для сравнения. И в вашем доме на озере Маленького фавна. И в машине.

– Ну, машину можно было бы забрать из гостиницы... – начал он, но я перебил.

– В этом нет никакого смысла. Есть масса других мест. Какими духами она пользуется?

На мгновение он выглядел озадаченным.

– О, «Гиллерлейн-Регаль».

– Какой примерно у них запах?

– Это своего рода шипр, сандаловый шипр.

– Так там вся спальня насквозь им пропахла. Правда, мне этот запах показался почему-то дешевым. Но я, возможно, в этом ничего не понимаю.

– Дешевым? – переспросил он, оскорбленный в своих лучших чувствах. – Боже мой, дешевым! Да мы получаем тридцать долларов за унцию!