Женщина в озере

– Предположения-то есть. И всевозможные версии. Но это все – только версии. Я боюсь, что полиция отнесется к делу проще. В шкафу у Лэвери висит несколько платьев, принадлежащих миссис Кингсли. И если им известна вся история, включая то, что произошло вчера на озере Маленького фавна, то они не станут долго рассусоливать и сразу схватятся за наручники. Конечно, сперва ее надо найти. Но для них это не очень трудно.

– Кристель Кингсли, – сказала она тихо. – Боже мой, неужели ему придется еще и это пережить!

– Это не обязательно сделала она. Убийство могло быть совершено по мотивам, о которых мы и не знаем. Например, это мог сделать кто-нибудь другой, вроде доктора Элмора.

Она быстро подняла глаза, но потом покачала головой.

– И все-таки это возможно, – настаивал я. – Правда, у нас нет против него никаких улик. Но вчера он что-то слишком нервничал для человека, которому нечего бояться. Хотя, конечно, можно трусить и не будучи ни в чем виновным.

Я встал, похлопал по краю стола и посмотрел на нее сверху вниз. У нее была очень красивая шея.

– А что будет с этим? – Она показала на носовой платок.

– Если бы это был мой платок, я бы постарался поскорее отмыть его от дешевого запаха, – сказал я улыбаясь.

– Но ведь он может что-то означать, разве нет? И даже очень многое!

– Я не думаю, чтобы это было важной уликой. Женщины вечно забывают везде свои носовые платки. Такой человек, как Лэвери, мог собирать их и складывать в ящичек из сандалового дерева. А потом какая-то женщина обнаружила этот склад и взяла себе один платок для пользования. А может быть, он сам ей дал и при этом не преминул похвастаться чужой монограммой. Я считаю его человеком как раз такого типа. Ну, прощайте, мисс Фромсет, большое спасибо за беседу!

Уже собираясь уходить, я спросил:

– Вы случайно не знаете фамилию репортера, от которого Браунвелл получил свою информацию?

Она покачала головой.

– А фамилию родителей миссис Элмор?

– Тоже нет. Но, возможно, сумею для вас узнать. Могу попробовать.

– Как?

– Ну, обычно такие вещи указываются в траурных извещениях, не так ли? А я точно помню, что в какой-то газете Лос-Анджелеса было помещено траурное извещение.

– Это было бы очень любезно с вашей стороны, – сказал я. Я провел пальцем по ребру стола и посмотрел на нее со стороны. Бледная кожа цвета слоновой кости, темные прекрасные глаза. Волосы ее блестели, как только могут блестеть волосы, и при этом были темными, как ночь.

Я вышел из кабинета. Маленькая блондинка у коммутатора посмотрела на меня с ожиданием, ее красные губки приоткрылись, казалось, она ждет от меня какой-нибудь шутки.

Мне было не до шуток. Я вышел на улицу.

Глава 20

Перед домом Лэвери не было видно полицейских машин, никто не прогуливался по тротуару, а когда я открыл входную дверь, то не почувствовал ни сигарного, ни сигаретного дыма. Солнце больше не светило в окна, а над пустыми рюмками от виски кружилась муха. Я прошел гостиную и прислонился к перилам лестницы, которая вела в нижний этаж. В доме Лэвери ничто не шевелилось. Единственный еле слышный звук доносился из ванной комнаты: спокойное падение воды на плечи мертвого.

Я открыл телефонную книгу, отыскал страницу «Полиция». Набрав номер и ожидая соединения, я вынул из кармана револьвер и положил его на маленький столик рядом с телефонным аппаратом.

Ответил мужской голос:

– Полиция Бэй-Сити. Я сказал:

– На Элтер-стрит, 623, была стрельба. Здесь живет человек по фамилии Лэвери. Он мертв.

– Шесть – два-три, Элтер-стрит. А вы кто такой?

– Марлоу. Моя фамилия Марлоу.

– Вы находитесь в доме?

– Да.

– Пожалуйста, ни до чего не дотрагивайтесь.

Я положил трубку на рычаг, уселся на диван и принялся ждать. Не очень долго. Издали послышался звук сирены, который становился все громче.

Раздался визг покрышек, звук сирены превратился в металлическое хрюканье и умолк. Покрышки взвизгнули снова, уже перед домом. Услышав шаги на дорожке, я подошел к двери и открыл ее.

Ввалились два полицейских в форме. Это были обычные верзилы, с обычными обветренными загорелыми лицами и недоверчивыми глазами. У одного между фуражкой и правым ухом была воткнута гвоздика. Второй был постарше, с проседью, довольно строгого вида. Они стояли и внимательно меня разглядывали. Потом старший коротко спросил:

– Где оно?

– Внизу, в ванной комнате, за занавеской.

– Энди, останься здесь с ним.

Он быстро прошел через комнату и исчез. Другой посмотрел на меня и сказал:

– Никаких легкомысленных движений, парень!

Я снова уселся на диван. Снизу слышался шум шагов. Полицейский, оставшийся со мной, осматривал комнату. Наконец он обнаружил револьвер, лежавший на телефонном столике. Он бросился к нему, как ястреб.

– Это орудие убийства? – почти закричал он.

– Полагаю, что да. Он пуст.

Он наклонился над револьвером, оскалился и потянулся к своей кобуре.

Его пальцы быстро отстегнули крышку и схватились за рукоятку.

– Что вы полагаете? – пролаял он.

– Полагаю, что это орудие убийства.

– Хорошо! Очень хорошо! – произнес он. – Неплохая шутка!

– Но и не такая уж хорошая, – заметил я скромно.