Женщина в озере

— Черт возьми, — сказал он наконец. — Ну ладно, собрался изменить жене, так уж выбери себе для разнообразия женщину другого типа. Но эта баба — там, напротив… Такая же блондинка, как Мюриэль, тот же рост, та же фигура, даже глаза того же цвета! Красивая? Пожалуй. Но не красивей других, а моей Мюриэль и в подметки не годится! Так вот, тем утром иду я к большому дому — мне надо было палить хворост — а она выходит из задней двери, в одной пижаме, да еще совсем прозрачной, прямо все видно… И говорит своим ленивым развратным голосом: «Заходи, выпей стаканчик, Билли! Такое прекрасное утро, а ты вкалываешь!» Я вообще-то люблю выпить — иду к кухонной двери. Она наливает мне рюмку, потом еще одну, и еще одну. И я сам не замечаю, что уже вошел в дом, и чем ближе я к ней подхожу, тем все более постельные у нее глаза!

Он усмехнулся.

— Вот вы спросили, удобные ли постели, — я и завелся. Конечно, вы ничего такого не думали. Но я-то помню… Да уж, постель была очень удобная!

Он замолчал, и его слова как бы повисли в воздухе. Они падали медленно-медленно, потом наступила тишина. Он наклонился над бутылкой и уставился на нее. Казалось, он в душе борется с нею. Бутылка, как всегда, победила. Он сделал большой, долгий глоток из горлышка, потом решительно завинтил пробку, словно хотел этим сказать: кончено! Поднял камешек, бросил его в воду.

— Возвращаюсь я по дамбе, — начал он снова. Его язык отяжелел от алкоголя. — Я, конечно, не новичок в таких делах. Думаю: все обойдется по-тихому. Да, мы, мужики, чертовски ошибаемся в таких вещах, — на этот раз я поплатился, тяжело поплатился! Мюриэль мне такого наговорила! Она так бранилась — я и понятия не имел, что она знает подобные слова. Меня как громом поразило!

— И она ушла?

— В тот же вечер. Меня не было дома. Мне так дерьмово было, что я не мог оставаться трезвым. Сел в свой «форд», поехал к озеру Пума, собрал несколько таких же бродяг, как я, и надрался вдрызг. Все равно легче мне не стало. Возвращаюсь часа в четыре, а Мюриэль и след простыл. Упаковала чемодан и исчезла. И ничего не оставила, кроме записки и следов крема на подушке. Он вытащил из бумажника маленький потертый клочок бумаги и протянул мне. Бумага была в голубую линейку, на ней было написано карандашом: «Мне очень жаль, Билл, но я скорей умру, чем останусь с тобой жить! Мюриэль». Я вернул ему записку.

— А что стало с той, другой?

Билл Чесс поднял плоский камешек и попытался бросить его плашмя по воде, но не получилось.

— А что с ней могло стать? Упаковала вещи и той же ночью убралась. Я ее не видел. А о Мюриэль весь месяц ни слуху, ни духу. Понятия не имею, где она. Наверно, нашла себе другого. Надеюсь, он будет с ней обращаться лучше, чем я.

Он встал и вытащил из кармана связку ключей.

— Если хотите посмотреть дом — пожалуйста. И спасибо за то, что слушали мою болтовню. И особенно за виски. Нате! — Он поднял бутылку и протянул мне.

В ней оставалось немного.

Глава 6

Мы спустились к озеру и прошли по узкой дамбе. Билл шел, с трудом выбрасывая больную ногу и держась за трос, натянутый как поручень. В одном месте вода, лениво пенясь, переливалась через дамбу.

— Я сегодня утром спустил немного воды из озера через мельничное колесо, — сказал он через плечо. — Это — единственное, на что эта проклятая штука годится. Тут несколько лет назад какой-то фильм снимали, вот колесо и осталось. И вон та маленькая пристань. Большинство из того, что они построили, давно убрано, но Кингсли захотел сохранить колесо и пристань. Это, мол, придает озеру колорит…

По деревянным ступеням мы поднялись на террасу дома Кингсли. Билл отпер дверь. В лицо мне пахнуло спертым застоявшимся воздухом, полоски света падали сквозь жалюзи на пол. Гостиная была большой и нарядной, с индийскими ковриками на простом деревянном полу, крестьянской мебелью и маленьким баром с круглыми табуретками в углу. Комната была чисто прибрана. Она не производила впечатления помещения, которое в спешке покинули хозяева.

Мы осмотрели спальни. В двух были одинарные, а в одной — большая двухспальная кровать, покрытая кремовым одеялом. «Это хозяйская спальня», объяснил Чесс. На зеркальном столике стояли янтарные туалетные принадлежности и множество всевозможной косметики. На банках с кремом красовались коричнево-золотистые этикетки компании «Гиллерлейн». Я отворил дверцу стенного шкафа и заглянул внутрь. Шкаф был битком набит женской одеждой. Чесс, прищурившись, наблюдал за мной. Я снова закрыл дверцу и осмотрел нижний ящик. Там стояло по меньшей мере полдюжины пар ненадеванной обуви. Я закрыл ящик и выпрямился.

— Для чего это вам понадобились платья миссис Кингсли? — сердито спросил Билл Чесс.

— На это есть причины, — сказал я. — Миссис Кингсли отсюда уехала, а домой не вернулась. Муж не знает, где ее искать.

Руки Чесса опустились, он сжал кулаки.

— Ах ты, проклятая ищейка! — набросился он на меня. — Ведь вот же: первое впечатление — всегда самое верное! А я-то, дурень, себя уговорил, что ошибся. И, как старая баба, все выложил! Как бедный раскаявшийся грешник! Что я за осел!