Женщина в песках

Ну ладно, нечего мешкать. Он решительно поднял голову. Вдоль песчаных волн, окрашенных в красноватый цвет, легли длинные тени. Пелена песка, поднятая ветром с одной тени, втягивалась следующей и следующей. Может быть, эта пелена летящего песка и помешает заметить его?.. Оглянувшись, чтобы проверить, сильно ли бьет свет в глаза, мужчина даже замер от удивления. Значит, не только из-за летящего песка на закате небо казалось раскрашенным цветными карандашами, а все вокруг — затянутым молочной дымкой. От земли здесь и там поднимались рваные клочья тумана. Развеянные в одном месте, они поднимались в другом, разогнанные там, снова клубились здесь… Сидя в яме, он сам убедился в том, что песок притягивает влагу, но не представлял, что до такой степени… Все это напоминало пепелище после ухода пожарных… Туман, правда, редкий и, когда стоишь спиной к солнцу, не особенно заметен, но все же этого достаточно, чтобы укрыться от глаз наблюдателя.

Он надел ботинки, висевшие на поясе, свернул веревку и спрятал в карман. Ножницы, в случае чего, могли послужить и оружием. Бежать следует на запад — свет, бьющий наблюдателю в глаза, будет прикрывать его. Нужно где-то спрятаться и пересидеть до захода солнца.

Ну быстрей же!.. Пригнись и беги по низине!.. Теперь не теряйся… Торопись, только смотри в оба… Залягу вон в той лощине!.. Что за подозрительный звук?.. Плохое предзнаменование?.. А может быть, нет… Встану — и вперед… не забирай особенно вправо!.. Правый склон слишком низкий, уже на середине могут заметить…

Благодаря еженощной переноске корзин с песком между ямами протоптаны глубокие прямые ходы. Правая их сторона кое-где обвалилась и стала пологой. Ниже чуть виднелись верхушки крыш второго ряда домов, спрятанных в ямах. Их загораживал третий ряд, ближайший к морю. От этого и ямы были гораздо мельче, и плетень для защиты от песка мог еще служить здесь свою службу. В сторону деревни из ям, очевидно, можно свободно выходить. Стоило ему чуть приподняться, как стала видна почти вся деревня. У подножия волнистых дюн, расходясь веером, громоздились черепичные, оцинкованные, тесовые крыши… Виднелась и сосновая рощица, правда редкая, и что-то похоже на пруд. И вот, для того чтобы сберечь этот жалкий клочок земли, несколько десятков домов у побережья обречены на рабскую жизнь.

Ямы рабов тянулись сейчас по левую сторону от дороги… Изредка попадались ответвляющиеся ходы, проделанные волочившимися корзинами, а в самом их конце — мешки с песком, по которым можно было определить, где начиналась яма… Даже смотреть на это больно. Почти везде к мешкам были прикреплены веревочные лестницы. Видимо, многие обитатели этих ям уже отказались от мысли бежать. Теперь он легко мог представить себе, что и такая жизнь, в общем, возможна. Кухни, печи, в которых горит огонь, вместо письменного стола — корзины из-под яблок, полные учебников; кухни, очаги, вырытые в полу, лампы, печи, в которых горит огонь, сломанные раздвижные перегородки, закопченные потолки кухонь идущие часы и остановившиеся часы, орущие приемники и поломанные приемники; кухни и печи, в которых горит огонь… и во все это, как в оправу, вставлены скот, дети, физическое влечение, долговые обязательства, дешевые украшения, измены, воскурение фимиама, фотография на память… До ужаса однообразное повторение одного и того же… И хотя это было повторением, неизбежным в жизни, как биение сердца, но ведь биение сердца — еще не вся жизнь.

Ложись!.. Да нет, ничего, обыкновенная ворона… Ему еще не приходилось ловить ворон и делать из них чучела, но сейчас это неважно. О татуировке, медалях, орденах мечтают лишь тогда, когда снятся немыслимые сны.

Дошел, кажется, до окраины деревни. Дорога влезла на гребень дюны, слева показалось море. Ветер принес горький запах прибоя, в ушах и ноздрях зазвенело, точно завертелись волчки. Концы полотенца, которым он повязал голову, трепетали на ветру и били по щекам. Здесь уже и туман терял силу, не мог подняться. Море было покрыто толстыми свинцовыми листами, собранными в мелкую складку, как пенка вскипевшего молока. Солнце, сдавленное облаками, напоминавшими лягушачью икру, замерло, не желая тонуть. На горизонте черной точкой застыл корабль, расстояние до него и размеры — не определить.

Перед ним до самого мыса нескончаемыми волнами лежали пологие дюны. Дальше идти так, пожалуй, опасно. В нерешительности он оглянулся. К счастью, пожарную вышку загораживал невысокий песчаный холм, и увидеть оттуда его не могли. Поднявшись потихоньку на носки, он заметил справа в тени песчаного склона покосившуюся, почти до крыши ушедшую в песок лачугу, которую можно было увидеть только с того места, где он стоял. С подветренной стороны — глубокая впадина, как будто ее вычерпали ложкой.