Женщина в Церкви : беседы с богословом

Впрочем, в третьем веке Климент Александрийский, а позднее блаж. Феофилакт Болгарский под ангелами понимали «праведников Церкви» — чтобы те, видя женскую непокрытость, не впадали в блудные помыслы… Но разве именно вид женских волос вызывает такую реакцию? Значит, речь идет о покрывале, которое прикрывает собой не только волосы на голове, но и все тело. Да, в апостольском тексте речь идет совсем не о платочке или шляпке. Речь идет о чадре. Там все время употребляется слово «покрывается» — katakaliptete — которое имеет оттенок закутываться. И в Византии женщины носили именно чадру[23]. У женщины, покинувшей стены своего дома, не должно быть открытых участков тела, которые могли бы провоцировать в мужчинах мысль о «доступности» этой женщины. Как это ни странно, женщина в чадре социально защищена — она всем своим видом показывает, что у нее есть защитник, что она не ищет «приключений». Так что чадра — это одна из мер защиты от сексуальной агрессии[24]. Так разговор о платках вполне естественно переходит в разговор о длинных юбках. Женщина в безрукавке, но в платке — все равно одета небезопасно.

А еще, когда блаж. Феофилакт объясняет, почему мужчина не должен покрывать свою голову или носить длинные волосы, он говорит удивительную вещь — «Тот, кто от Бога создан свободным и самовластным, но сам унижает себя как подчиненного, постыжает Христа, который есть глава его»[25]. Удивительные слова. Вот только находятся они, увы, в вопиющем противоречии с нашими церковно-государственными привычками: пресмыкательство перед властями, поставление себя в заведомо унизительную позу перед вышестоящим — это неотъемлемая и неизживаемая черта византинизма. Слова блаж. Феофилакта великолепно вписались бы в культуру западноевропейского рыцарства; но в восточном христианстве «честь», ее защита и хранение никогда не числились в перечне добродетелей. Во всяком случае никогда на исповеди не задавались людям вопросы: «Не лебезил ли перед начальством? Не льстил ли ему? Не становился ли на колени перед каким-нибудь властным лицом?». Это грехом не считалось и не считается. У нас совет на все времена: «Поцалуй у злодея ручку»[26]. В одной из украинских семинарий был составлен «Катехизис», в котором меня поразило изъяснение слова «лицемерие»: «Лицемер наружные дела благочестия употребляет для приобретения уважения народа». То, что гораздо чаще лицемерят «для приобретения уважения начальства» (буквальное значение греч. слова ipokrisis, переведенного как лицемер — под-судный) осталось за скобками…

И еще, конечно, нельзя не заметить, что из строго симметричного текста ап. Павла (в нем запреты даются как женщинам, так и — в зеркально перевернутом виде — мужчинам), православие давно уже сделало исключение для мужчин. Мужчинам разрешено уже носить женские длинные волосы и молиться с покрытой головой (монахи и священнослужители). Зная об этом и будучи сам обладателем довольно длинной косы, я как-то не решаюсь строго требовать от женщин буквального исполнения того совета ап. Павла, который сам нарушаю…

— А как же дискриминация женщины во время месячных?

Простой ответ звучит так: в храме неуместна никакая и ничья кровь. Слишком много крови лилось в храмах до-евангельских времен. Но Кровь Христа прекратила эти потоки ритуальных кровоизлияний. И как сегодня вегетарианцы гордятся тем, что «я никого не ем», так и христиане радуются тому, что наша жертва Богу — умная, словесная, безкровная.

Мясо животных нельзя вносить в храм. Священник с порезанным кровоточащим пальцем не должен входить в алтарь. Если у кого-то в храме пошла кровь из носа — лучше выйти из церкви… Только одна Кровь в храме уместна — Кровь жертвенная. И это Кровь Того, Кому мы молимся и Кто Себя принес в жертву за нас.

Другое дело, что «неуместно» не значит «вредно» или «губительно». Увы, нередко наши прихожане не умеют замечать таких различий и начинают стращать друг друга рассказками про «страшный грех нечистоты, причастность к которому лишает благодати и губит душу» (вспомним вышеупомянутый фольклорный акафист).