Женщина в зеленом дождевике

Проводив девочку до поворота на ее улицу, до детского сада, откуда уже был виден дом Култуковых с его красной крышей и окнами с резными пестрыми наличниками, я потряс Лене благодарно ручонки и пошел к автобусной остановке. Автобус повез меня к склону горы, там я сошел с него и остался возле построек барачного типа и вагонов, установленных на шпалах. Женщина указала мне на вагончик геолога Шапкина, и я, войдя в помещение, лишенное полок, не как в обычном вагоне, со столом и шкафом, нашел там невысокого хрупкого мужчину с рыжей бородой; он был в белой сорочке с закатанными по локоть рукавами, из-за очков в тонкой золотой оправе на меня глядели веселые насмешливые глаза. Перестав насвистывать мелодию, щедрым жестом показал мне на табурет.

- Ага, корреспондент! Чем могу служить? - напевно заговорил Шапкин.

Беседа о детишках, которые забрели летом глубоко в горы, едва не погибли в бурной реке, были накормлены и обогреты его товарищами, о детях, которых знает его сын, который тоже учится в средней школе, ему пришлась по душе.

- Вам не показалось странным, что девочка беседует с вами на немецком языке, хотя языка не учила? - коснулись мы интригующей темы, когда чуть попривыкли друг к другу.

- Она уверяла, что может вспомнить любой язык, - ответил Шапкин. - Я этому не поверил!

- Называла фамилию родной матери?

- Да... Тараканова, кажется, Лидия Игнатьевна. - Поморщив лоб, геолог поджал губы, помолчал и добавил: - Я запомнил, думал, дети меня надувают, придется искать их родителей...

- Она не могла назвать имя и фамилию матери, о которой никогда не слышала.

- Ну, может быть, и слышала. Это нельзя проверить, - засмеялся Шапкин, еще быстрее начиная расхаживать из угла в угол, от стола, заваленного обломками камней и какими-то журналами, до шкафа с застекленной дверью; за ней виднелись разложенные аккуратно камни с белыми наклейками на них. Вдруг он щелкнул себя ладонью по лбу: - Бессознательные двух-трехмесячные младенцы, слыша разговор взрослых, что-то из него могут запомнить. Верно? Девочка воспроизводит случайные слова, которые почему-то остались от первых дней жизни!

- Это одно-два слова! - возразил я. - А если разговаривает по-немецки?

- Тогда ей язык передался по наследству. Наверное, мать ее знала немецкий.

- Так не бывает, - не согласился я. - Мать ее умерла во время родов.

- Почему же вы боитесь моей версии? - горячо заговорил геолог. - В процессе эволюции у людей сформировался орган речи - гортань и язык, возникла Особая память, воспринимающая голос. Есть полиглоты, очень способные к языкам. А какое у детей чутье к строю речи! Какие способности! Это все врожденное. Я думаю, что дети в некотором смысле сложнее нас, взрослых, и мы потом всю жизнь теряем многое из того, что нам даровано природой.

- Выходит, человек может больше того, что он способен осознать? несколько насмешливо перебил я геолога.

- Пока осознать... - поправил он и тут же сказал обрадованно: - Наше биополе взаимодействует с кристаллической решеткой Земли! Да, да, в кристаллических узлах должны оставаться следы событий. Человек - это сложное устройство, которое, как игла адаптера, касаясь пластинки кристалла Земли, воспроизводит забытые мелодии событий, вспоминает своих предков... Вероятно, в пещере и была та точка кристаллической решетки... Вы со мной не согласны? Сам человек тоже обладает биополем, в его мозгу есть большие молекулы белка, они хранят тайны прошлых поколений...

- Лена Култукова уверяет, будто ведет свое происхождение от княжны Таракановой, - напомнил я Шапкину. - Значит, она должна рассказать всю родословную после княжны?..

- Ну, кое в чем я ее надоумил, - вдруг спохватился геолог, энергично махнул рукой, схватил со стола камень и лупу, принялся разглядывать что-то на изломе камня через стекло. - Камень - загадка! А человек тем более!..

Мы расстались с Шапкиным во дворе геологической базы.

На другое утро я пошел в школу, где училась Лена Култукова.

Деревянное, из сосновых, потемневших от времени бревен здание школы, огороженное забором. Была перемена, ребятишки с гамом бегали по заснеженному двору без шапок, швырялись снежками, наскакивая друг на друга, возились, падали; мальчишки постарше выходили из дверей уборной, на ходу туша горящие сигаретки в снегу.

В тот день я несколько часов просидел в кабинете директора, беседуя то с одним учителем, то с другим, торопливо записывая карандашом в блокнот мысли учителей, характеристики, которые они давали детям, особенно отзывы их о Лене Култуковой.

Приведу здесь наиболее интересные выдержки из тех записей.