Женщина в зеркале

В тот майский день — ей было восемь лет — Ханна только что закончила читать книгу о Марии-Антуанетте, королеве Франции. Что так увлекло ее в этой, в общем-то, трагической судьбе? Не знаю. Королевства, сменявшие одно другое, — от Австрии до Франции, Версаль, Париж, Трианон, беззаботность, роскошь, красота, развлечения, удивительный взлет обыкновенной девушки — все это должно было показаться ей более ярким, чем казнь на гильотине. Находясь под очарованием этого женского образа, Ханна заявила родителям, что станет королевой. Растроганные отец с матерью сначала посмеялись, потом переменили тему разговора, но, поскольку Ханна упорствовала, объяснили ей, что королевой она не станет, так как она не принцесса по происхождению.

— Как это? Я не принцесса? Почему?

— Потому что мы не королевская семья.

— Почему?

— Потому что мы не голубой крови, а значит, и ты тоже.

Вместо того чтобы согласиться с этим, Ханна взбунтовалась. Ее мечта могла рухнуть. Я в тот день сопровождала отца — он был управляющим имением — и, не в силах представить себе, к каким губительным последствиям может привести это детское горе, только улыбнулась, слыша, как она топает ногами, отказываясь принять очевидное.

Чтобы успокоить Ханну, Максимилиан и Альма попытались объяснить дочери логику наследственных монархий.

Это ни к чему не привело: Ханна бушевала.

— Ханна, — заявил в конце концов Максимилиан, — тебе повезло, что ты не принадлежишь к королевской фамилии. Ты можешь быть свободной. Будь ты принцессой, у тебя были бы обязанности и привилегии, но не права. У тебя бы не было никакой самостоятельности.

— Я и не хочу быть свободной! Я хочу быть королевой!

Родители начали строго отчитывать девочку, а та пришла в ярость.

Ханна разошлась не на шутку: нахмурив лоб, с пеной на губах она гневно указывала на родителей пальцем, утверждая, что ей прекрасно известно, будто она не их дочь, что при ее рождении произошла ошибка, ее подменили, и она, настоящая принцесса, оказалась на месте их идиотки-дочери, но скоро ее семья поймет, что произошло, и мучения закончатся. После чего она сообщила родителям, что ненавидит их и никогда не могла их выносить и что она действительно очень несчастна. Сцена была совершенно невыносимой. И банальной. Ханна заслужила пару хороших пощечин. Однако Альма и Максимилиан, которые так намучились при появлении Ханны на свет, болезненно восприняли этот детский бред. Вероятно, потому, что девочка заявила, будто она несчастна. А поскольку они были приглашены в тот вечер на прием, то, не сказав ни слова, отправились в гости. Что произошло дальше, известно. Когда они ехали по крутой и каменистой дороге, на машину упал огромный валун, пробивший ее верх. Родители были раздавлены и скончались на месте.

Вечером, когда моему отцу, которого первым известили о случившемся, пришлось сообщить о несчастье бедной Ханне, та все еще не успокоилась. «И очень хорошо», — пробормотала она в качестве комментария.

И только на следующий день, когда за завтраком она не увидела ни отца, ни матери, Ханна поняла, что те уже больше никогда не вернутся.

В день похорон она бросилась в могилу, чтобы не опускали туда ее родителей. Я никогда не забуду этой душераздирающей сцены.

Ханна рыдала три недели. Она ни в чем не знала меры… Все через край…

Теперь, спустя годы, я думаю, что, рыдая от отчаяния, она переживала чувство вины. То, что она оскорбила своих родителей, заставила их страдать, когда они виделись в последний раз, переполняло ее стыдом. Может быть, она даже думала, что они бы выжили, веди она себя хорошо, не заяви, что хочет, чтобы их не стало…

В дальнейшем она изменила свое поведение, прекратив культивировать воспоминание об умерших. Она стала более холодной. Почти бесчувственной. В конце концов она даже стала раздражаться, когда при ней заговаривали о родителях.

В подростковом возрасте она впервые изложила мне теорию, в соответствии с которой получалось, что ее удочерили. Я тогда ее не переубеждала — мне было жаль Ханну. Я оптимистка и находила в этой лжи нечто положительное: Ханна-де перестанет оплакивать родителей, ее семья и мы, приютившие ее, сольемся в одно целое. И если мне потом неоднократно приходилось слушать эти россказни, признаюсь, я никогда не возражала Ханне: трусиха, я слишком боялась, что ее горе снова даст о себе знать.

Потом я покинула родительский дом, чтобы выйти замуж за Вернера Бернштейна. А еще через несколько лет Ханна стала вашей женой.

Я преуменьшила силу той лжи. Став основанием ее жизни, она заменила ей реальность. Спустя годы понимаешь, почему Ханна жила в постоянном разладе с самой собой и с другими. Она продолжала считать себя обманутой. Она смотрела на себя с какого-то расстояния, ругала себя, осуждала.