Женщина-VAMP

– Вот. Я взял на себя смелость позаимствовать на время твой загранпаспорт. Тсс, подожди возмущаться – я его возвращаю, он в этом конверте, и в нем стоит английская виза. Там же лежит билет в Лондон. И ее адрес. Езжай к ней. Найди ее. И объясни ей, что она совершает страшную глупость. Что она мучает себя и тебя – вон у тебя какие круги под глазами, как будто ты один из нас, тебе надо быть с собою аккуратнее и стараться отдыхать… Как в том старом анекдоте про нищего, да? Ну ты помнишь: «Я не ел уже три дня!» – «Ну, батенька, так не пойдет, нужно себя заставить». Ладно, я понял, тебе не до анекдотов… – Серхио прекращает клоунаду, из-за которой я уже практически решился все-таки ударить его, и говорит, помахивая в воздухе рукой с конвертом: – Покажи ей, что она мучает вас обоих и никому от этого нет никакой пользы. Обратит она тебя или нет – это все равно в руках судьбы. Нет никакого смысла испытывать эту судьбу, воздвигая между вами дополнительные преграды. И тратя попусту время, которое вы могли бы провести вместе. В конце концов, если ты останешься смертным – у вас каждая минута должна быть на счету. Я говорил ей об этом. Меня она не слушает. Значит, должен сказать ты.

Серхио кладет конверт поверх кипы мусора на моем столе. Я тупо смотрю на прямоугольник белой бумаги, а потом вскидываю на Серхио взгляд:

– Почему ты думаешь, что меня она станет слушать?

– Потому что она женщина. И любит тебя.

Я вопросительно поднимаю брови – я не разделяю его оптимизма:

– И она обратит меня?

Серхио издает тихий смешок:

– Думаю, нет… А тебе бы хотелось?

Я опускаю глаза:

– Вопрос на засыпку… Скажем так – я думаю, что всем от этого было бы легче.

Холодов радостно всплескивает руками:

– Оказывается, ты не так уж глуп! Это хорошо – это внушает мне некоторый оптимизм. Но что делать… Ты так думаешь, я так думаю, Грант так думает. Дракула так думает и прямо ей об этом сказал. Все так думают – кроме нее. Для нее это будет трагедией. И поэтому тебе лучше бы убедить ее, что ты не жаждешь становиться одним из нас – по крайней мере, пока не жаждешь. Это ее несколько… успокоит. Бог знает – возможно, когда-нибудь вы сможете вернуться к этой теме.

– То есть ты не будешь меня обращать? Ну, чтобы решить проблему раз и навсегда.

Серхио смотрит на меня задумчиво, а потом качает головой:

– Я бы мог, конечно. Но я себе не враг. За ЭТО она меня убьет даже вернее, чем если я тебя просто загрызу.

Он улыбается, чтобы смягчить эффект от последней фразы, но зубы его при этом так зловеще поблескивают, что у меня невольно пробегает по позвоночнику холодок. И я спрашиваю его о том, что занимает меня уже давно:

– А тебе-то зачем нас мирить? Мне казалось, ты сам ее… любишь.

Серхио немедленно становится серьезен – он смотрит на меня долго и пристально, словно ищет слова, которые помогли бы мне, тупому смертному, понять все как следует. А потом говорит вдумчиво, постукивая пальцем по конверту с моим паспортом:

– Да, я люблю ее. И она любит меня. И да – когда-то, сто лет назад – и я имею в виду буквальную цифру, – у нас случился роман. Но тебе нет нужды ревновать. Это было не то, что она испытывает к тебе. Это было… удобно. Это дарило нам тепло. Укрепляло чувство… родства, которое мы питаем друг к другу. Было время, когда мы могли вернуться к этому – иногда мы возвращались. Но потом появился ты. И ты ее изменил. – Серхио отводит на секунду глаза, и, когда он снова смотрит на меня, мне чудится в его взгляде горечь. – Я гораздо сильнее тебя физически. Но я не могу победить тебя – не могу занять твое место в ее сердце. Ты – то, что она хочет. И именно потому, что я люблю ее – как брат или чуть больше, – я и должен помочь вам, если это возможно. – Он встает, аккуратно ставит на место свой стул и направляется к двери. Аудиенция окончена – испанский гранд меня покидает. Я ошарашенно смотрю ему вслед, и он, чувствуя мой взгляд, оборачивается. Серхио улыбается – но глаза его все еще серьезны. – Пожалуйста, имей в виду: если бы я действительно хотел получить ее, ты был бы уже мертв, а я был бы рядом с ней – утешал в потере. И утешил бы. Она никогда не узнала бы, кто тебя сожрал, – поверь, у меня достаточно опыта в таких делах. Был момент – когда она только-только заметила тебя и так глупо увлеклась, – я подумывал об этом. Но теперь – нет. Теперь я видел, как мы можем любить, – Марина мне показала. Я позавидовал ей. И я завидую тебе – разве это не смешно? – Он делает паузу, и опять отводит глаза, и говорит так тихо, что я едва его слышу: – У меня была в жизни любовь, смертный, – хотя тогда я и не сознавал, насколько она сильна: такое и с вампирами бывает, огромность любви не значит, что ты не можешь запутаться. Я потерял эту любовь. Я думал, что меня утешат… полумеры. Но теперь, увидев вас с Мариной, я понял, что просто еще не нашел свое утешение. – Он выходит за дверь, махнув мне на прощание рукой – не оборачиваясь. И его последнюю фразу я слышу уже из коридора: – Но это ничего. У меня впереди целая вечность.