Женщина-вампир

— Мои приказания были исполнены самым верным из моих рабов, — сурово отвечала Сама, — а Сепра не возвращает тех, которые попали в ее волны. Но к чему этот вопрос?

— Вы сейчас узнаете.

С этими словами доктор Дюран вынул из кармана небольшую книжечку.

Книжка была напечатана на толстой бумаге, красивыми буквами и была, очевидно, очень стара.

— Эта книга, — сказал Дюран, — чрезвычайно любопытна и редка. Это перевод сочинений арабского медика Эбнесера, изданный в Амстердаме в 1680 году. Прочтите вот тут, страницу 72.

«Эти вампиры, — прочла Сама, — питаются людскою кровью.

Кровь эта всегда принадлежит молодым и красивым лицам противоположного пола.

Их нельзя убить ни повешением, ни мечом, ни из самострела.

Кровь их сохраняет свою жизненность и быстро залечивает вред, приносимый этими орудиями.

Им нужно отрубить голову, или пробить сквозь грудь кол, или испортить кровь каким-нибудь ядом.

Нужно еще заметить, что не всякий яд на них действует.

Вампиры узнаются обыкновенно по их губам, которые чрезвычайно ярко-красного цвета.

Также и по зубам, которые очень мелки, белы и чрезвычайно остры.

У них особенно замечательны два передних зуба, которые несколько выдаются вперед.

Вампиры в особенности же узнаются по глазам, которые всегда черного цвета.

Глаза их быстры, проницательны и имеют свойство очаровывать.

Они с чрезвычайной чуткостью отыскивают добычу, которая однажды ускользнула от них.

Они похожи в этом на охотничьих собак, которые находят нужное по следам.

Мы можем привести пример этому.

Одна молодая особа, очень красивая собой, по имени Фатьма, была укушена в Багдаде арабом, который был вампир.

Отец Фатьмы увидел это и пронзил араба своим кинжалом.

Араб казался убитым.

Отец девушки тотчас же покинул город из боязни, чтобы слух о происшествии не повредил его дочери.

Они пропутешествовали два года и наконец остановились в Америке.

Но вампир нашел и тут молодую девушку.

Он переоделся испанцем и успел завлечь Фатьму к себе.

Там он укусил ее вторично и на этот раз до смерти».

В то время, как Сама читала, Дюран погрузился в глубокое размышление.

Он делал всевозможные предположения и нарочно останавливался на самых ужасных.

Опыт научил его видеть в жизни больше дурного, чем хорошего.

А что, если Вали жива?

Что, если арабский медик Абнесер-Эддин, составляя свой странный трактат, говорил правду?

Что, если люди-вампиры действительно умеют находить вырванные у них жертвы?

Что, если вампир появится снова?

Но когда? В какой форме?

Что, если баядерка Вали и княгиня Валицкая — одно и то же лицо?

Погруженный в эти невеселые размышления, Дюран походил на охотника, идущего ночью лесом.

Откуда ждать нападения врага? Сойдет ли он с дерева или выйдет из под земли?

И он поспешает к просеке, освещенной луной. Им овладевает страх и желание скрыться куда-нибудь.

Внезапно Дюран ударил себя по лбу.

Он вышел из леса, он нашел себе убежище.

— Сударыня, — сказал он Саме, — мы не должны особенно беспокоиться. Не нужно преувеличивать опасности. Мне кажется, что, ускоряя события, можно управлять ими.

Сама хотела было попросить объяснения этих слов, но господин Дюран круто повернул разговор в другую сторону.

— Через несколько дней, — сказал он, — мы отправимся на первое представление в театр. Рашель будет играть в «Сиде» роль Шимены. Посмотрим, какое действие произведет это на Рожера. Я пришлю вам ложу. Вы хорошенько должны будете наблюдать за Рожером. Согласны? До свидания.

И Дюран ушел, не дожидаясь ответа.

IX ПЕРВОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ВО ФРАНЦУЗСКОМ ТЕАТРЕ В 1842 ГОДУ

19 января 1842 года во Французском театре давали Сида.

Мадемуазель Рашель, игравшая уже четыре года, успела создать одиннадцать ролей, в числе которых были: роль Камиллы, Гермионы и Есфири.

Ее дебюты начались при почти пустой театральной зале. Теперь же, эта самая зала давала шесть тысяч сбора — сумма громадная для того времени.

Знаменитая артистка пользовалась в эту минуту громкой славой и каждое ее появление на подмостках было событием.

На представление Сида собрался весь Париж. Представители политики, финансов, искусства, литературы, театра — все толпились в здании театра.

Литература сосредоточилась у оркестра и видимо распадалась на две партии.

Из классиков наиболее заметны:

Старик Мун из Французской академии, автор «Велизария» и «Силлы».

За ним баснописец Ивенс, служивший мишенью «молодежи».

Классики аплодировали Рашель, потому что она играла в трагедии. Но они помнили и предпочитали трогательную Дюшенуа, так хорошо умевшую плакать.

На театральной почве, разделявшей оба лагеря, были заметны:

Превознесенный до небес Скриб, избалованный общественным мнением и уже миллионер.

Спокойный и насмешливый Жюль Жанен, испускавший остроты, чтобы облегчить свой переполненный ум. Довольный самим собой, он снисходительно относился к другим.

На скамьях романтизма первое место занимал Теофиль Готье, гордо потрясавший своей львиной гривой.

Он и тогда уже славился как скульптор стиля. Но на нем не было красного жилета, блиставшего во время битвы за «Эрнани».