Женщина: взгляд изнутри (СИ)

— Ну как, всё получилось? — это было первое, что спросила обеспокоенная Лиза, открывая Женьке дверь. Конечно, всё получилось. Он в этом ни капли не сомневался, но теперь вполне мог понабивать себе, спасителю и добытчику, цену:

— А где: «Здравствуй, милый! Я по тебе так соскучилась!» и страстный поцелуй?

— Здравствуй, милый! Я по тебе так соскучилась! Как всё получилось? — быстро повторила Лиза, постукивая носком по полу и уткнув руки в бока.

— А страстный поцелуй?

— Пока не заслужил.

— Заслужил. И не только поцелуй. По крайней мере, не только в губы. Тебе все еще нельзя?

— Можно!

— Слава богу! — выдохнул Женька. — Не понимаю этого твоего предубеждения против секса во время месячных. Пошли в душик, раз, два… и в дамках!

— Послушай, Женя, тетю гинеколога высшей квалификации. Во время месячных клетки эндометрия — слоя, выстилающего матку, покидают свои родные пенаты и дружным потоком стремятся из женщины прочь. Так вот, во время полового акта, особенно во время оргазма, их может не туда занести. Например, в фаллопиевы трубы. И они могут там прижиться и начать бодренько размножаться. И вызвать крайне неприятную болячку — эндометриоз.

— Так, я всё понял, дальше в глубины патофизиологии можно не лезть, главное, что теперь нам это не грозит. Забирай свою вожделенную справку о том, что паспорт гражданки Кортневой Олеси Олеговны безвозвратно утерян. Она еще не передумала?

— Нет.

— А ты откуда знаешь?

— «Халк» привозил ее на прием.

— На какое число запланирована операция по похищению?

— По освобождению, — поправила его Лиза. — Через неделю. Пойдем, я тебе кормить буду.

— Давно бы так. Накормить, напоить, в баньке намыть, в постель уложить…

После «постели» Женька побрел в санузел. По гигиеническим и неотложным нуждам. Насвистывая веселенький мотивчик, он следил за точностью попадания. Глаз зацепился за полоску бумаги, завалившуюся за унитаз. Не порядок!

Женька натянул трусы и наклонился, чтобы ее выбросить.

Но передумал.

— Лиза, ты не хочешь рассказать мне, что это такое? — с трудом сдерживаясь, спросил Змей.

Лиза открыла гала, и приподнялась на локте:

— Это тест на беременность. Отрицательный.

Можно подумать, он не понял!

— А что он делает в твоем туалете?

— Я полагаю, валяется. Спасибо, что поднял.

— Если ты пропустила таблетку, то почему не сказала мне, чтобы мы воспользовались презервативами?

— Я не пропускала таблеток.

Женька напряженно ждал продолжения.

— Я их вообще не пью, — как-то неожиданно закончила Лиза.

— А как ты тогда предохраняешься?

Лиза помолчала, и ее ответ просто снес Женьке крышу:

— Никак.

— Еще раз. Я не расслышал…

— Никак.

— Но ты же говорила…

— Ты меня НИ РАЗУ не спросил, предохраняюсь ли я. Я НЕ предохраняюсь, — громче произнесла эта тварь. И вбила последний гвоздь: — Я с самого начала хотела забеременеть.

Злость залила Змею глаза.

— Что, так уж замуж невтерпеж? — он вложил в слова все свое презрение.

— Женя, ну какой из тебя МУЖ? — в интонации Ведьмы перемешались жалость, усталость и… какая-то обреченность что ли? — В случае твоей пропажи, обзванивать вместо больниц ближайшие бордели?

— Ты хочешь сказать, я не способен на верность?

— «Дорогой, ты умеешь играть на пианино?» — пропищала та и закончила более низким голосом: — «Не знаю, никогда не пробовал».

— На пианино я, как раз, играть умею!

— Поздравляю.

— Значит, я достаточно хорош для того, чтобы со мною трахаться, но недостаточно для того, чтобы выйти за меня замуж?!

— Женя, ты вообще себя слышишь? Сначала ты меня обвинил в том, что я хочу тебя на себе женить, а через минуту — в том, что не хочу этого делать.

— Я обвинил тебя в том, что ты меня использовала меня как… как… как спинцовку! Что ты мне врала!! Ты все это время мне улыбалась, обнимала, целовала — и… и… Знаешь, это правильно, что ты не забеременела. Таким ледышкам, как ты, природа не должна давать детей. У тебя же чувств нет. Ты же их заморозишь!

Он ушел, оставив после себя пару футболок, чистое белье, носки и грохот хлопнувшей двери…

ГЛАВА 10

Лиза всё понимала.

Она понимала, что сама дура, и думать надо, что говоришь. И что, за все удовольствия в этой жизни приходится платить, даже — и особенно! — если пользуешься ими за чужой счет… И что Женька много лет отработал в угро, и бить по самому больному — это у него рефлекс.

Но легче от этого понимания почему-то не становилось.

Безжалостные слова «таким ледышкам, как ты, природа не должна давать детей», продолжали звенеть в ее ушах.

Они как заклинание — или проклятье, превратили ее в настоящую «Морозку».

Она ходила на работу, домой, к подругам, читала, шила…

Но сердце ее словно заиндевело.

Наверное, в этом и было ее единственное спасение. Потому что если бы оно вдруг разморозилось, Лиза бы просто не вынесла ту боль, которой обернулось для нее расставание.

Вряд ли она могла рассказать, чем и как именно занималась первые две недели после судьбоносного разговора. Поликлиника, дежурства — много дежурств, подготовка побега Олеси — все это давало ей возможность на время забыться.

Потом боль все же прорезалась.

Уже тупая.

Но Лиза смогла плакать.