Женщинам не понять

– Не удивляйтесь, – говорит Маркус Шутц. – У всех, кто видит меня в первый раз, точно такая же реакция. Я не произвожу впечатление того, кем являюсь. Ответьте мне, – добавляет он, поворачиваясь ко мне. – Вы согласны погостить у меня несколько дней? Мне очень хочется познакомить вас с восхитительной барышней Вы будете не столь… упрямы, как в первый раз, я надеюсь – и если господин Бокански согласится. Мне кажется, он как раз желаемого габарита… Я мог бы подыскать кого-нибудь и для него.

– Вы что, за хряка меня принимаете? – говорит Майк довольно грубо.

– Ну-ну, – извиняется Шутц. – Не нужно таких слов… Я люблю красивые создания и стараюсь производить их как можно больше. Но я хочу разнообразия, которого могу добиться лишь частой сменой базовых воспроизводящих… Я говорю вам откровенно… Надеюсь, мы всегда будем откровенны, все трое… Похоже, ваш друг прямолинеен, – продолжает он, обращаясь ко мне. – Он использует малоупотребительные слова, но это тоже своего рода откровенность. Такое приятно слышать.

Мы поднимаемся на крыльцо белого камня и проходим в огромную восхитительную виллу.

– У меня много людей, о которых нужно заботиться, – говорит Шутц, – так что мне пришлось купить целый остров. У меня есть серия, которая работает в полях, у меня есть люди для всего… Когда создашь первого, продолжать уже не трудно.

– Кто натолкнул вас на мысль создавать живых людей? – спрашивает Майк.

– Люди слишком уродливы, – говорит Шутц. – Вы заметили, что по улицам ходит огромное количество некрасивых людей? Так вот, я обожаю гулять по улицам, но прихожу в ужас от этого уродства. Поэтому я построил свою улицу и создал восхитительных прохожих… Я заработал очень много денег, когда лечил миллиардерам язвы желудка. Но с меня хватит. Мне этого вполне достаточно. У меня свой девиз: уничтожим всех уродов… Забавно, не правда ли?

– Это возвышенно! – отвечаю я.

– Естественно, здесь некоторое преувеличение, – говорит он. – Их ведь не уничтожают в прямом смысле.

Мы подходим к большому, покрытому скатертью столу, на котором поблескивают стаканы, бутылки, лед и всякое другое, что заставляет нас неотвратимо думать о выпивке. Проходящие мимо парочки не обращают на нас ни малейшего внимания.

– Я делаю для людей много всяких пустяков, – продолжает Шутц. – Разумеется, я не ограничиваюсь выращиванием детей в колбах – это мелочи. Я воспитываю их тело и ум, а затем выпускаю их на природу. Или же делаю своими помощниками. У меня есть серьезные успехи. Например, звезда Лина Дарделл… Это мое произведение. Именно поэтому нигде нельзя прочесть ее биографию. Десять лет назад она была еще в колбе. Ускоренное старение, это проще простого. Временная акселерация в необходимом ритме, ускоренное окисление, и все пошло само собой! Важный момент – это селекция… Потому что, несмотря ни на что, еще очень много брака… шестьдесят процентов примерно…

– И много у вас подопечных, ставших знаменитостями? – спрашивает Майк.

Шутц смотрит на него.

– Дорогой мой Бокански, если бы вы в этом сомневались, вас бы здесь не было.

– Вы ошибаетесь, – уверяет Майк. – Ничего из того, что вы рассказали, я не знаю…

– Полноте… полноте. – иронизирует Шутц. – Представьте себе, я в курсе.

Он поворачивается ко мне.

– Вот уже пять матчей команда Гарварда проигрывает Йелю, – говорит он.

– Футбол? – спрашиваю я.

– Да. Пять матчей подряд. Это уже кое-что. И почему?

– Потому что Гарвард слабее.

– Нет, – объясняет Шутц. – Потому что команда Йеля сильнее. Команда Гарварда – лучшая в Америке, но команда Йеля вышла из моей лаборатории.

Он ухмыляется.

– Только это еще нужно доказать, что и является причиной визита Майка Бокански и Энди Сигмена ко мне в Сан-Пинто. Сколько вы получили от Гарварда, чтобы все перетряхнуть в моем доме? – продолжает он, обращаясь к Майку.

– Нисколько, – отвечает Майк. – Клянусь честью.

– У вас нет чести, – говорит Шутц, – И это вас ни к чему не обязывает.

– Я здесь совсем по другому поводу, – говорит Бокански. – Речь идет не о спорте. Вы это прекрасно знаете.

– А, – говорит Шутц – Если вы говорите загадками, я вас больше не слушаю. Пойдемте, посмотрим моих внучек, мы и так потеряли много времени. Если вы уделите мне всего лишь час, я вас оставлю в покое.

– Послушайте, – возражаю я. – Я в буквальном смысле разваливаюсь на части. Всего лишь двадцать четыре часа назад я был абсолютным девственником, и, уверяю вас, я жалею об этом времени С восьми утра я не могу остановиться.

– О, – говорит Шутц, – одним разом больше, одним меньше… Пошли…

Мы проходим анфиладу огромных светлых комнат; большие окна выходят на море, существование которого смутно представляешь себе ночью. Утро еще только-только занимается. Наконец перед нами лестница, ведущая вниз.

– Опять под землю? – говорю я.

– Там очень хорошо, – отвечает Шутц. – Постоянная температура, отличная звукоизоляция, безопасность…

Мы углубляемся в земное чрево – надо сказать, весьма аккуратное, с надраенными трубами. Доктор идет впереди, Майк за ним, я завершаю процессию.

– Вернемся к нашему разговору, – говорит Майк. – Меня интересует: кто такой Поттар?