Женщины

— Да ну тебя, бабушка, — недовольно отозвался Камиль, не поднимая от ладов стриженой головы. — Мешаешься тут, сбиваешь только...

Логин Андреевич с сердцем стукнул кулаком по столу:

— Ты как это бабке отвечаешь? Ах ты, дьяволенок черный!.. А вот как я тебя с твоей гармошкой пущу кубарем!..

Камиль вскочил. Маленькие пальцы впились в лады гармошки.

— Дедушка, не надо!.. Не серчай!.. — крикнул он жалобно и звонко.

Через неделю Широков собрался в Нижний Тагил: не выдержал, решил купить внуку вместо старой, разлаженной гармошки новый аккордеон...

Вскоре после того как привез, вошел как-то Логин Андреевич в избу, хотел спросить что-то у жены, а та приложила пальцы к губам: тихо, мол. Широков прислушался, сел на лавку. В передней горнице Камиль играл что-то незнакомое. Широкову показалось, что не то вода журчит, не то шумит лес...

— Чего играл-то, Коль? — спросил он у внука, когда тот кончил.

— «Амурские волны» небось; сидите тихо, сейчас петь буду.

Со двора, бросив копать огород, пришел Мишка со своей молодой, тоже послушать. Петровна, отвернувшись, стояла у окна и, чтобы не выдать себя, не вытирала слезы, которые падали из глаз на розовые цветы герани.

За окнами бурно и весело, крутясь у камней, текла Злая.

Женщины

1

Над дверью висела табличка: «Председатель заводского комитета Е. Т. Беднова». И тут же часы приема: с 12 до 7 часов вечера.

Шел уже девятый… Завком помещался рядом с клубом. Там кончилась кинокартина, убирали стулья, чтобы танцевать. Гудела радиола, хлопали дверьми, шумели, как в школе на перемене. Поэтому Екатерина Тимофеевна не сразу расслышала осторожный стук.

— Можно к вам войти?

В дверь сунулось круглое молоденькое лицо с розовыми щеками. И тут же спряталось.

— Чего тебе, дочка? Заходи, раз пришла.

— Мне поговорить…

Девушка подошла поближе, немножко угловатая, но крепкая, верткая, как молодой чиж. Пальтишко было ей узко и не по зиме легковато. На светловолосой голове капроновый платочек. Ноги в легких туфлях. «Щеголиха! — подумала Екатерина Тимофеевна. — Небось все голяшки синие».

— Садись. Что скажешь?

Девушка присела и стала водить по крышке стола пальцем со следами лака и политуры у круглых коротких ногтей.

— Я, знаете, из отделочного… Насчет разряда. Когда же на разряд выводить будут? Брали — говорили: три месяца учиться. А уж пять прошло…

В голосе у нее была обида и просьба.

— Пять, говоришь? Что-то долговато… К какому мастеру тебя поставили?

— К Дуське Кузиной.

Екатерина Тимофеевна нахмурилась.

— Что же это ты мастера Дуськой называешь? Кому, может, она и Дуська, а тебе — Евдокия Николаевна. Нехорошо!

Упрекнула девчонку, хотя и знала, что Евдокия Кузина почти для всех на заводе — Дуська, несмотря на ее тридцать с лишним.

— Извините, — сказала девушка и опустила круглые живые глаза.

— Вот то-то! А твоя фамилия как?

— Ягодкина. Алевтина Павловна. Аля просто…

— Здешняя ты?

— Нет, из деревни…

«Мордашка-то очень славная, а в голове небось ветер, — подумала Екатерина Тимофеевна, разглядывая Алю. — Вот возьми ее: из деревни сбежала… И у нас, наверное, недолго задержится. Учим их, мастерам платим, а не больно много их на заводе остается. Ищут, где полегче…»

— Будешь ли работать-то, Ягодкина Алевтина Павловна? — спросила она с усмешкой. — Я, конечно, с Евдокией Николаевной поговорю. Понимаю, что на двадцать семь рублей ученических жить трудно…

— Я не только из-за денег! — оживилась Аля. — Вы не думайте… Просто даже неудобно мне: раз другие за три месяца выучиваются… Мне тоже хочется побыстрее. — И попросила: — Только вы не говорите Евдокии Николаевне, что я у вас здесь была.

— Это почему же? — испытующе посмотрела на Алю Екатерина Тимофеевна. — Ну ладно, завтра я к вам в цех приду, на месте разберемся.

Тут на столе у Екатерины Тимофеевны зазвонил телефон.

— Мам, хватит уж тебе гореть на работе! Кушать так хочется!.. Искал, искал за окном, — гудел бас в сильно резонирующей трубке.

— Да кто же в такой мороз за окно ставит? Ну, я бегу, Женечка, бегу! — Она мягко опустила трубку на рычаг.

Вышли вместе. Екатерина Тимофеевна объяснила, что это сын ее звонил. На четвертом курсе учится в энергостроительном. Самостоятельный парень, способный. Без стипендии месяца не был, теперь повышенную получает. И все мама да мама, даром что двадцать четвертый год.

— А ты-то как здесь одна? — спросила Екатерина Тимофеевна у Али. — Крайность, что ли, была от своих уезжать?

Та неопределенно пожала плечами, застеснялась.

— Да нет… Просто люди посоветовали.