Женщины Абсолюта

«Здесь сейчас мать Кришнабаи. Она проводит большую часть времени в ашраме и заботится о Рамдасе с большой нежностью и любовью. Рамдас был на молочной диете 25 дней, а позавчера началась новая фаза – он перешел только на воду. Он без понятия, как долго она продлится. По воле Рама он всегда весел. Кришнабаи поет на свои завораживающие мотивы Рам-мантру, а Рамдас играет на эктаре[45].

Молчание продолжается. Народ из Касарагода, по-видимому, напугала водная диета. Но чего здесь бояться? Бог делает все как можно лучше. Кришнабаи говорит, что письмо Рамдаса должно быть воспринято как и ее тоже. Удивительное единство в двойственности, не так ли?»

«Здесь Мать Кришнабаи. Она яркий свет радости и любви. Сейчас она проливает свой восхитительный свет на Касарагод ежедневными визитами в здешние дома. Самый бессердечный растает в ее божественном присутствии. После обеда она проводит в ашраме несколько часов. Бог начал [через] нее миссию мира, любви и доброй воли всему человечеству. Пусть Бог благословит ее – благословит достойную славословия».

«Рамдас копается в земле, сажает тулси. Кришнабаи и Гунда принимают участие в этой радостной работе».

V. Садхана

Духовная жизнь Кришнабаи отличалась постоянным ростом. Ее обожание Рамдаса, на которого она смотрела как на Бога, было сначала очень личным. Она была сильно привязана к его физической форме. Его тело виделось ей настолько святым, что она ежедневно поклонялась ему. Раз шесть в день она вешала на него гирлянды из тулси и без конца простиралась к его ногам. Позже она завела привычку омывать его стопы и пить падатиртхам [46].

Рамдас обычно говорил Кришнабаи, что не следует быть привязанной к какой-либо личной форме, даже если это будет гуру, и что она должна раскрыться за пределами всех имен и форм, на плане безличностного, и постичь всепроникающее, безымянное и бесформенное Универсальное Бытие, пребывающее во всех сердцах. В таких случаях она могла ответить: «Я не хочу ничего слышать о твоем ниргуна-аспекте» и запеть свой любимый стих из святого Тукарама во славу Личностного Бога, начинающийся со слов: «Я не желаю реализации Атмана. Позволь мне предаться Тебе, ведь ты мой Господь!»

Но прошло время, и Рамдас решил, что ей пора выйти за рамки этого личностного аспекта. Итак, он строго указал ей, что этот вид личностного почитания должен быть остановлен, и что она должна узреть Гуру как всеобъемлющий безличный Дух, пребывающий во всех сердцах. Рамдас советовал ей следующее: «Нехорошо липнуть к одной форме. Вначале это оказывает помощь, потом – становится препятствием. Видеть Рамдаса везде не означает, что в каждом ты должна видеть его физическое тело. Ты должна выяснить, что в действительности представляет собой Рамдас. Он – всенаполняюший Атман. Если бы он был только этим телом, ты, несомненно, не привязалась бы к нему столь сильно. Подсознательно ты знаешь, что он не физическое тело, а чистый Дух, принимающий все эти формы. Этот Дух везде один и тот же, но внешние формы различны. Лишь превзойдя понятие тела, ты постигнешь, что ты одно с этим Духом. В тебе и нем – тот же Дух. Он станет твоей формой, его формой и всех остальных. Золото преображается в различные виды украшений, но все украшения – то же золото, хотя и в разных формах. Таким же образом ниргуна-Брахман принял эту форму, ту и все остальные».

Ей было нелегко следовать этому. Когда Рамдас давал ей подобные советы, она плакала навзрыд. Чтобы освободить ее от привязанности к внешнему почитанию, Рамдас наложил на нее строгие ограничения: она не должна была ни говорить с Рамдасом, ни видеть его, ни коим образом ему служить. Рамдас также попросил ее оставаться в доме Рамэ и не появляться в ашраме.