Женщины Девятой улицы. Том 2

Иными словами, в тот момент, когда другие критики и искусствоведы начинали видеть в американском авангардизме продукт взаимодействия группы художников, Гарольд напомнил о том, что прежде всего это результат творчества отдельных личностей. И им пришлось тяжело бороться, прежде чем их достижения признали. По мнению Розенберга, об их усилиях не следовало забывать, ведь в противном случае люди лишили бы труд авангардистов всякого смысла[1424]. Спустя годы Гарольд объяснял: он делал особый упор на индивидуализме и идентичности из-за опасений того, что критики и искусствоведы станут рассматривать произведения искусства просто как объект, четко отделенный от жизни художника, его создавшего. Тогда «сухой профессионализм» заменит понимание анализом, и этот анализ, а не собственные слова или переживания художника, станет фильтром, через который молодые поколения творцов будут воспринимать достижения Нью-Йоркской школы. Гарольд писал:

Забыть о кризисе — индивидуальном, социальном, эстетическом, — который в свое время дал толчок живописи действия, или спрятать этот кризис с глаз долой… значит фантастически исказить реальность послевоенного американского искусства. Этим ежедневно занимаются все, кто заинтересован в нормализации авангардного искусства, что позволило бы им с комфортом наслаждаться его плодами[1425].

А результатом этой нормализации, по мнению Розенберга, станет общество, начисто «лишенное самосознания, ставшего возможным благодаря недовольству отдельных личностей, наделенных творческим воображением…» Он пишет:

Кто заподозрит такие истоки их творчества по безупречным, продуманным биографиям в иллюстрированных изданиях и по упоминаниям в каталогах, автор которых замирает от восхищения? Как это возможно, если личность художника объективируется и приукрашивается в угоду напускной скромности близких родственников и ханжеской программы общего образования?[1426]

По словам Гарольда, в мире массового производства и бездушного приобретательства искусство должно быть неприкосновенным. Картина не вещь. Это сам художник со всеми его переживаниями.

По возвращении в Нью-Йорк Элен показала статью Гарольда Тому Гессу. «Вскоре в ее обратном письме я получил корректуру, — вспоминал Гарольд Розенберг. — Элен отнесла материал Гессу, и он добился его утверждения. Понятия не имею, как ему удалось сделать это так быстро»[1427]. Том не был согласен с концепцией живописи действия. Он видел в ней угрозу того, что действия художника будут восприниматься как бездумные. Гесс считал: это понятие может относиться только к процессу творчества, но никак не к готовому произведению искусства. Впрочем, это не помешало ему издать текст Розенберга. Впоследствии он рассказывал: «Статья была отлично написана, и я с радостью ее опубликовал, причем, должен сказать, пришлось переступить через труп нашего тогдашнего редактора [Альфреда Франкфуртера], который яростно возражал против нее»[1428].

Статья вышла только в декабре, но эффект возымела немедленный. Она привела к созданию того, что Ирвинг Сэндлер назвал «мощнейшей опорой и подпиткой для всего мира искусства», состоявшей из Элен, Тома и Гарольда[1429]. Один писатель сказал: «Со временем этот триумвират стал настолько грозным, что влиял на кураторов, формировал художественные коллекции и во многом определял карьеру художников в краткосрочной перспективе»[1430]. Элен вспоминала время, проведенное вместе с Гессом и Розенбергом, как «полное пьянства, но кипучее в интеллектуальном плане»[1431]. А оперативным штабом для них служил журнал ArtNews.