Женщины для развлечений

Деккер улыбнулся. Ну что ж, по крайней мере, он будет знать, как выглядит Бульдог Драммэн, девушка-детектив.

— У меня есть и другие фотографии Гэйл, — продолжала она. — Я захвачу несколько, вы сможете выбрать.

— Спасибо, — откликнулся Деккер. Сейчас он действительно был благодарен.

Она подавила смешок.

— Сейчас я слушаю «Реквием» Моцарта — вполне уместно, однако подавляет немного. Музыка напоминает мне Макса и его технику, его стерео, компьютеры и магнитофоны. Надеюсь, там, куда он отправился, такие штуки тоже есть. Он их обожал. Даже диктовал сообщения для Тоуни на микрокассетный магнитофон. Представьте — диктовать меморандум собственной дочери. Но он всё наговаривал. Записки, письма, телексы, всё подряд. У него дюжина магнитофонов в квартире. Гэйл бесилась, повсюду натыкаясь на них.

Деккер окаменел. Неужели это возможно? Он стал быстро переворачивать листы своего блокнота, отыскивая нужное место. А, это здесь, чёрным по белому. Вернее, здесь этого нет. Он смотрел на список личных вещей, найденных в квартире — убийца их проигнорировал.

Ни одного микрокассетного магнитофона. Стереооборудование, компьютеры, а микрокассетных магнитофонов нет. В квартире их не нашли. Ни единого.

Деккер постарался говорить прежним голосом.

— Мисс Драммэн, вы уверены, что Макс держал дома микрокассетные магнитофоны?

— Есть какая-нибудь проблема?

— Просто ответьте на вопрос. Вы уверены, что магнитофоны там были?

— Уверена. Гэйл часто меня приглашала последнее время, поговорить о своих неприятностях, я и сама видела магнитофоны. Последний был подарком от японского дистрибьютора пластинок, с которым Макс только что подписал контракт. Потрясающая штука. Гэйл мне показывала, как работает. Не больше коробка спичек, а звук!… Я бы и сама от такого не отказалась, но они здесь не продаются.

Закрыв глаза, Деккер кивнул.

— Вот что он сделал. Сукин сын.

— Извините?

— Ничего. Я просто подумал вслух.

Убийца всё же взял что-то из квартиры. Взял микрокассетные магнитофоны. Все до единого. Когда убийца появился там, Макс, вероятно, начитывал описание чернокожего мужчины, которое и собирался отдать Деккеру. Оберегая этого человека, убийца застрелил Макса и Гэйл.

Деккер очень холодно улыбнулся. Вот твоя первая ошибка, подумал он. Если бы ты унёс только один магнитофон, я бы не узнал ничего. Но ты умник. Ты никому не доверяешь, вот и забрал все.

Перевернув на чистый лист, Деккер стал делать пометки. Убийца следил за Максом и Гэйл. Может быть, прослушивал телефон. Иначе как получилось, что Да-Силва умерли непосредственно перед тем, когда смогли бы рассказать о чернокожем Деккеру. Фактор времени и исчезнувшие магнитофоны говорили об одном и том же. Кто-то очень хотел уберечь этого негра. Получается, Карен Драммэн не зря потратила время Деккера своим звонком.

— Ничего, если я приеду около восьми тридцати? — спросил он.

— В восемь тридцать — прекрасно.

— До встречи.

Потянувшись к блокноту, он написал имя Тоуни Да-Силва и дату её исчезновения. А ниже — имена Гэйл и Макса Да-Силва и дату их смерти. Эту дату он дважды подчеркнул.

Глава 11

Было уже почти восемь сорок пять вечера, когда Деккер и его партнёр, детектив Эллен Спайслэнд вошли в «Бугиваль» — ресторан, названный так в честь французской деревни, которая часто встречается на картинах Ренуара и Моне.

Ресторан представлял собой длинный узкий зал с небольшим боковым зальцем у дальнего конца. В обоих помещениях были низкие потолки из белой плитки, свечи на каждом крошечном столике и голые кирпичные стены, на которых висели картины Ренуара и Моне — копии, разумеется.

Все гости были белые, единственным чёрным оказалось лицо Эллен Спайслэнд. Если её это сколько-нибудь беспокоило, она своего беспокойства не проявляла.

Ей было тридцать три года, этой бежевого цвета женщине с высокими скулами, рыжеватыми волосами и расплющенным носом — в тринадцать лет она отбивалась от гарлемского священника, который хотел её изнасиловать. В участке её прозвали Сумкой, потому что в сомнительные бары и ночные клубы она входила, держа руку в сумочке, на рукоятке револьвера.

Она вообще-то собиралась домой, но по просьбе Деккера согласилась составить ему компанию. Жила она на окраине Испанского Гарлема, в квартале, который считался безопасным, потому что там редко бывало больше двух убийств в год. Последние дни она много работала за Деккера, одна занималась делами, порученными им обоим. Вот он и хотел угостить её выпивкой в знак благодарности.

В «Бугивале» она рассматривала копии Ренуара и Моне, большинство картин узнавала. Эллен была замужем за художником с Гаити — уже третий муж — человеком самовлюблённым и скучным, которого она очень любила. Художника она устраивала тем, что напоминала его мать и была щедрой во всём, не требуя ничего взамен. Деккеру их брак был не вполне понятен.