Женщины для вдохновенья (новеллы)

Я ломаю слоистые скалы
В час отлива на илистом дне,
И таскает осел мой усталый
Их куски на мохнатой спине…

Крик осла моего раздается

Каждый раз у садовых ворот,
А в саду кто-то тихо смеется,
И потом — отойдет и поет…

Или разум от зноя мутится,

Замечтался ли в сумраке я?
Только все неотступнее снится
Жизнь другая — моя, не моя…

Каждый вечер в закатном тумане

Прохожу мимо этих ворот,
И она меня, легкая, манит
И круженьем, и пеньем зовет…

А уж прошлое кажется странным,

И руке не вернуться к труду:
Сердце знает, что гостем желанным
Буду я в соловьином саду…

Правду сердце мое говорило,

И ограда была не страшна.
Не стучал я — сама отворила
Неприступные двери она.

Вдоль прохладной дороги, меж лилий,

Однозвучно запели ручьи,
Сладкой песней меня оглушили,
Взяли душу мою соловьи…

Опьяненный вином золотистым,

Золотым опаленный огнем,
Я забыл о пути каменистом,
О товарище бедном своем.

Пусть украла от дольнего горя

Утонувшая в розах стена, —
Заглушить рокотание моря
Соловьиная песнь не вольна!..

Я проснулся на мглистом рассвете

Неизвестно которого дня.
Спит она, улыбаясь, как дети, —
Ей пригрезился сон про меня.

Ка?к под утренним сумраком чарым

Лик, прозрачный от страсти, красив!..
По далеким и мерным ударам
Я узнал, что подходит прилив…

И, спускаясь по ка?мням ограды,

Я нарушил цветов забытье.
Их шипы, точно руки из сада,
Уцепились за платье мое…

В июне 1914 года Блок должен был ехать в свое имение Шахматово. Любовь Александровна собиралась к себе на родину, в Чернигов. Расстались с обещанием писать друг другу. Они и писали, правда, с большими перерывами. Разлука для любви — что ветер для костра. Навязшая в зубах, прописная истина. Почти пошлость. Увы — абсолютная точная истина и уныло верная пошлость.

Но разве они мало любили друг друга, что достало двухмесячной разлуки, чтобы почувствовать охлаждение?

Нет, в том и беда, что любили — много. Особенно она.

Блок желал обладания Кармен — недоступной, дерзкой, насмешливой, даже, пожалуй, стервозной. Что обрел? Пылкую страсть женщины — обычной женщины, пусть при этом и невероятно талантливой актрисы. Он искал неуловимую чаровницу, а получил обычную любовницу, которая желала иметь его всего, владеть им без остатка. Оплела его руками, днем и ночью ей снился сон их любви. Но главным в жизни для него было — ломать слоистые скалы стихов на илистом дне поэзии, возводя из этих обломков некое волшебное здание. Счастье, покой — это не для него. Страдание — вот что очищает и возвышает душу. Если жизнь страдания не приносит, значит, надо его сотворить для себя самому. «Таков седой опыт художников всех времен», — уверял Блок. И писать надо! Только труд, каждый день — только труд, вот что главное. Иногда кажущийся постылым, надоевшим — тем слаще было к нему возвращаться, пусть даже приходилось вырываться из объятий, пусть даже шипы всех на свете червонно-алых роз цеплялись при этом за его сердце, норовя удержать.

Блок с горечью понял, что им с Любовью пришла пора расставаться, но расстаться трудно, если она не понимает причин. «Никогда, никогда не поймем друг друга мы, влюбленные друг в друга».

Ну вот, выяснилось, что вместе они были только телом, а духом — врозь.