Женщины для вдохновенья (новеллы)

«Ходит, бывало, по тенистым аллеям и притворяется углубленным в размышления, хотя ни малейшее наше движение не ускользало от его зоркого взгляда. Как любил он под вечерок пускаться с нами в самые сентиментальные рассуждения, а мы, чтобы подразнить его, в ответ подадим ему волан или веревочку, уверяя, что по его летам ему свойственнее прыгать и скакать, чем прикидываться непонятым и неоцененным снимком с новейших поэтов». Таким было в ту пору отношение Екатерины к юному кавалеру.

Вообще подруги веселились над Мишелем ужасно. Пользуясь тем, что он был ужасно неразборчив в еде, как-то раз подсунули ему булочки с опилками, три из которых он съел. Съел бы и больше, да Екатерина и Сашенька его остановили, пожалев. После этого он несколько дней с девицами не разговаривал, да потом все же смягчился.

И вот однажды во время прогулки к ногам Екатерины упала свернутая бумажка. Развернув ее, она прочла стихи, написанные мелким, неуверенным почерком Мишеля:

Черноокой

Твои пленительные очи

Яснее дня, чернее ночи.
Вблизи тебя до этих пор
Я не слыхал в груди огня;
Встречал ли твой волшебный взор —
Не билось сердце у меня.

И пламень звездочных очей,

Который вечно, может быть,
Останется в груди моей,
Не мог меня воспламенить.

К чему ж разлуки первый звук

Меня заставил трепетать?
Он не предвестник долгих мук,
Я не люблю! Зачем страдать?

Однако же хоть день, хоть час

Желал бы дольше здесь пробыть,
Чтоб блеском ваших чудных глаз
Тревогу мыслей усмирить.

Разумеется, Екатерина показала стихи подруге, но умоляла не насмешничать над отроком-поэтом. На другой день она непрестанно ловила на себе настороженный взгляд Лермонтова, который словно бы ожидал в любую минуту издевок, однако так и не дождался. И вот на колени Екатерине упала новая свернутая бумажка!

Она тотчас угадала, что там новые стихи:

Благодарю!

Благодарю!.. вчера мое признанье

И стих мой ты без смеха приняла;
Хоть ты страстей моих не поняла,
Но за твое притворное вниманье
Благодарю!

В другом краю ты некогда пленяла,

Твой чудный взор и острота речей
Останутся навек в душе моей,
Но не хочу, чтобы ты мне сказала:
Благодарю!

Я б не желал умножить в цвете жизни

Печальную толпу твоих рабов
И от тебя услышать вместо слов
Язвительной, жестокой укоризны:
Благодарю!

О, пусть холодность мне твой взор укажет,

Пусть он убьет надежды и мечты
И все, что в сердце возродила ты;
Душа моя тебе тогда лишь скажет:
Благодарю!

Екатерина была особа начитанная, она прекрасно понимала, что перед ней еще начальные поэтические опыты, не изобличающие в авторе особого мастерства. Из чистого сочувствия она предсказала Мишелю будущее великого поэта, однако спустя несколько дней поняла, что снисхождения ему не надобно, что будущее его и впрямь предопределено.

Случилось это, когда вся компания отправилась на богомолье в Лавру. Путешествовали превесело! Мишель всячески увивался вокруг Екатерины, а она называла его своим пажом.

На церковной паперти стоял слепой нищий. В его деревянную чашечку девушки положили мелких монет, и нищий, услышав звон их, сказал:

— Спасибо, люди добрые! А вот намедни приходили сюда господа, да были они шалуны, насмеялись надо мною — наложили полную чашечку камушков. Бог с ними!

Эти слова, видимо, поразили Лермонтова… Когда вошли в столовую, он встал на колени перед стулом и принялся что-то писать. Все уже уселись за стол, а он все строчил карандашом по бумаге. Наконец-то закончив, он передал Екатерине листок со следующими строками:

У врат обители святой
Стоял просящий подаянья,
Бессильный, бледный и худой
От глада, жажды и страданья.

Куска лишь хлеба он просил,

И взор являл живую муку,
Но кто-то камень положил
В его протянутую руку.

Так я молил твоей любви

С слезами горькими, с тоскою,
Так чувства лучшие мои
Навек обмануты тобою!