Женщины его жизни

Незадачливый репортер в отчаянии грыз ногти. Тут он увидел, как шофер распахнул дверцу. Из машины вышла девушка с длинными огненными волосами.

Легким кивком головы она отпустила шофера.

Репортер понял, что упустил сенсационный кадр. Он готов был заложить душу дьяволу за возможность сфотографировать прекрасную незнакомку, готовую вот-вот скрыться в недрах «Трилистника», адмиральской яхты Барона. Барон, чье имя стало легендой, чья деятельность была связана с транснациональными корпорациями, был лакомой поживой для скандальной хроники. Человек-загадка, о котором было известно лишь то, что он сам считал нужным придать огласке, Бруно Брайан Сайева ди Монреале, тридцати семи лет, американец итальянского происхождения, с материнской стороны потомок аристократического рода, часто фигурировавший на журнальных обложках в обществе красивых и знаменитых женщин, возбуждал прямо-таки болезненное любопытство у публики, привыкшей вникать в самые интимные подробности жизни представителей высшего общества. Все знали, что он является обладателем несметного состояния, поговаривали, что на борту «Трилистника» собрана бесценная коллекция картин. «Его «Боинг-747» – это настоящий крылатый дворец», – говорили женщины, удостоенные чести (или только хваставшие) совершить перелет на его воздушном лайнере. Бруно Брайан Сайева, барон Монреале, никогда не опровергал слухов, приписывавших ему владения на всех континентах.

На фоне удивительно красивого заката прелестная девушка с васильково-синими глазами прошла по сходням «Трилистника» легким и уверенным шагом. Простое белое льняное платье, отделанное золотистой каймой, облегало современную стройную фигурку девочки-подростка, а золотистые сандалии из тонких ремешков выгодно подчеркивали красоту длинных ног с изящными маленькими ступнями. Девушка несла переброшенную через плечо сумку, сплетенную из необработанной пеньки.

Репортер проводил глазами волшебное видение и попытался представить себе ее встречу с Бароном, великолепным представителем сильного пола, неотразимым для женщин и мужчин, которым он умел внушить глубокое уважение. Множество любопытных глаз на молу и на соседних яхтах хотели бы не пропустить момент его встречи с таинственной незнакомкой. Присутствие Барона в загадочном плавучем замке вносило волнующую ноту в жизнь Сен-Тропеза.

Карин совершенно не пользовалась косметикой, и на ее коже цвета алебастра не было следов загара. С царственным величием белого лебедя она вплыла в тот уголок рая, где загаром гордились, как медалью за воинскую доблесть.

Порыв морского ветра спутал ее развевающиеся волосы. С палубы навстречу ей спустился почтительный стюард:

– Добро пожаловать на борт, синьорина Веньер, – он тоже говорил с сицилийским акцентом.

– Спасибо, Гаэтано. – Карин дружески улыбнулась ему. Она питала слабость к верному слуге, который гордился преданностью хозяину и был доволен своим положением. Свою работу он не променял бы ни на какую другую.

– Я провожу вас, синьорина Веньер, – предупредительно сказал Гаэтано и начал спускаться по лесенке, ведущей в кабинет Бруно Брайана.

Девушка последовала за ним.

– Путешествие было приятным, синьорина? – осведомился он, отходя в сторону и пропуская ее в кабинет. У него были черные, редеющие, несмотря на молодость, волосы, темные глаза смотрели участливо.

Карин уверенно прошла вперед, словно была у себя дома. Насморк исчез как по волшебству.

– Путешествие прошло отлично, Гаэтано, – ответила она, усаживаясь в кресло с подушками в прохладных льняных чехлах. – Просто изумительно.

Слуга поклонился и исчез за дверью, а Карин откинулась на спинку кресла, облегченно вздыхая. В этой небольшой комнате, которая ей запомнилась до мелочей, ее охватило ощущение блаженства. Глаза радовал вид старинного дерева, начищенной до блеска бронзы и серебра. Карин нуждалась в защите, в чувстве уверенности: обстановка кабинета чудесным образом вселяла в нее и то и другое.

Из всех помещений на «Трилистнике» кабинет мистера Брайана нравился ей больше всего: массивная и строгая мебель смутно напоминала убранство некоторых Stube [1] ее родного Тироля с той лишь разницей, что эту комнату вместо традиционных оленьих рогов и распятия украшала бесценная картина Каналетто, висевшая на стене напротив письменного стола. На ней была изображена регата на Большом канале в Венеции на фоне моста Риальто. Из соседней комнаты доносилось стрекотание телетайпов, печатавших новости со всех концов света. Опытный секретарь собирал, сортировал и доводил до сведения мистера Брайана достойную его внимания информацию.

На пороге кабинета вновь возник Гаэтано.

– Синьорина желает холодного шампанского? – спросил он, приближаясь.

– Если это вас не затруднит, я предпочла бы холодный кофе, – шутливо ответила Карин.

– Никаких затруднений, – почтительно улыбнувшись, заверил ее стюард.

– Вы не предупредите мистера Брайана о моем приезде? – сказала Карин.

– Его светлость отдыхает, – извиняющимся тоном сообщил Гаэтано. – Пойду взгляну, не проснулся ли он.