Женщины его жизни

– Это были какие-то хулиганы? – спросила она, прикрывая рот рукой, чтобы предупредить приступ тошноты.

– Нет, – ответил он, и жажда мести яростной вспышкой промелькнула в его взгляде, – это был человек весьма известный, у него прямо-таки дар нигде не оставаться незамеченным. Сын египтянина и бедуинки, сколотивший огромное состояние на сомнительных сделках. Он вознамерился затмить славу Аднана Хашогги [24], не обладая ни его умом, ни его вкусом, и с этой целью даже заказал себе гигантскую яхту. Он рассчитывает только на связи и собственную хитрость. Совести у него нет, он не уважает ни законов биржи, ни Корана.

– Ты говоришь о том шейхе, который курсирует по Средиземному морю на каком-то подобии авианосца?

– Именно о нем, – кивнул Бруно, на его лице все явственнее проступали признаки гнева. – Только он не шейх и не бизнесмен. Он отщепенец. Арабский отщепенец по имени Омар Акмаль.

– Ты его хорошо знаешь? – Ее тревожила судьба незнакомой девушки и мучили кошмары собственного прошлого.

– Нет, – ответил он. – Мне известно только о нескольких скандальных эпизодах. Но думаю, что сегодня ночью узнаю о нем гораздо больше.

Он нажал кнопку интерфона и вызвал секретаря.

– Фрэнк, – приказал он, – вытряси из Больших Мозгов все имеющиеся данные на Омара Акмаля. Саудовец. 53 года. Торговец оружием и еще черт знает чем.

Когда он поднял голову, Карин уже исчезла.

МИСТЕР ХАШЕТТ

Яхта «Сорейя» на фоне моря, залитого полуденным солнцем, казалась детской игрушкой, забытой у входа в Каннскую бухту. Солнце разливало золотой свет в неподвижном воздухе.

Черная мушка, сопровождаемая назойливым жужжанием, появилась в прозрачном синем небе. Приближаясь, она росла и приобретала все более ясные очертания: это был вертолет, направлявшийся прямо к стоящему на якоре судну.

Заняв строго вертикальную позицию над яхтой, металлическая стрекоза застыла в воздухе, затем начала медленно снижаться над кормой судна и остановилась точно в центре вертолетной площадки.

– Добро пожаловать на борт, мистер Хашетт, – приветствовал капитан американца, вышедшего из кабины, не дожидаясь, пока остановится винт.

– Великолепное судно, – отпустил комплимент гость, приветливо улыбаясь.

– Мистер Акмаль ждет вас, – сказал капитан, приглашая следовать за ним.

Они спустились по массивным деревянным ступеням, прошли по коридорам, пересекли ряд великолепно отделанных внутренних покоев и наконец оказались в просторной, роскошно убранной и устланной коврами гостиной.

Омар Акмаль, голый по пояс, в шортах-бермудах с веселеньким цветочным рисунком, еще больше подчеркивающих выпирающее брюхо, сидел в обитом бархатом кресле.

– Привет, – сказал он, едва приподняв веки.

– Как дела? – в свою очередь приветствовал его Хашетт, одетый в костюм с галстуком, что лишь усугубило нелепость ситуации.

– Прошу вас, присаживайтесь, – вновь раздался характерный булькающий голос Акмаля, и он указал гостю на широкий диван.

– Итак, – вздохнул американец, усаживаясь. Ему было очень не по себе, больше, чем когда-либо прежде: в поведении Акмаля сквозило нечто более угрожающее, чем простая бесцеремонность, в нем угадывались ненависть, стремление к насилию.

Хашетту было около пятидесяти, он был высок ростом, худощав, кожа на щеках и шее слегка обвисла, что недвусмысленно свидетельствовало о недавнем сидении на диете.

– Я полагаю, вы хотите знать, – начал он, – как обстоят дела с Бурхваной. – Как ни печально, приходилось считаться с поведением, навязанным ему хозяином по праву сильного.

– Ах да, Бурхвана, – пробормотал Акмаль, покачивая головой, словно кобра, готовая ужалить. – Бурхвана, – повторил он. – Если бы армия Претории, вместо того чтобы преследовать по пятам ангольских повстанцев, вторглась в Бурхвану…

– Дело не в этом, – перебил его американец.

– А в чем же? – презрительно бросил Акмаль.

Хашетт пытался прояснить ситуацию, но араб откровенно игнорировал его. Он вспоминал о мягких и округлых белых ягодицах девушки, стоявшей перед ним на коленях, пока его чудовищное орудие вторгалось в ее плоть. Он любовно смаковал воспоминания о противоестественном, насильственном совокуплении, о причиненных девушке страданиях, и по его лицу разливалось выражение блаженства. Этой страстью он был одержим так же сильно, как жаждой денег и власти.

– Вы меня слушаете? – спросил американец. Улыбка сошла с его лица; было ясно, что есть предел всякому терпению и он уже исчерпал все свои запасы.

– Разумеется, – ухмыльнулся Акмаль. – Я слушаю, размышляю о делах, вспоминаю свои маленькие радости, – липкий взгляд с поволокой уставился на гостя. – Я могу делать несколько дел одновременно, мистер Хашетт. Это свойственно великим людям.

Акмаль путал власть с величием. Властью, причем со сравнительно недавнего времени, он действительно обладал; великим ему не суждено было стать никогда.

До 1964 года Омар Акмаль был бедным бедуином из племени вахиба, никогда не пересекал границ залива Мазирах, лишь иногда ездил в Мускат на верблюде закупать шафран и имбирь.