Женщины Флетчера

Рэйчел последовала за ней сквозь высокие, в виде арки двери в великолепную столовую, где на полу лежали дорогие ковры, а стены, оклеенные со вкусом подобранными обоями, украшали настоящие картины. Над полированным дубовым столом висела тяжелая люстра, и множество подвесок на ней сверкали, будто осколки радуги. Шесть окон от пола до потолка выходили в сад с готовыми вот-вот зацвести розами и трехъярусным мраморным фонтаном.

Она вспомнила о палатке, где ей пришлось завтракать, и улыбнулась слабой грустной улыбкой.

– Меня зовут миссис Хаммонд, – отрывисто объявила экономка, когда они вошли в распахнутые двери и оказались в самой большой и чистой кухне, какую Рэйчел когда-либо видела.

Она остановилась, глядя на сверкающие медные кастрюли, развешанные по желтым стенам, на застекленные буфеты, заставленные изысканным фарфором.

– Меня зовут Рэйчел. Рэйчел Маккиннон.

Миссис Хаммонд обернулась. В ее лице промелькнуло оживление, толстые пальцы начали теребить длинный передник, прикрывавший ее темное шуршащее платье.

– Маккиннон,– задумчиво проговорила женщина, как бы вслушиваясь в это имя. – Маккиннон. Это имя мне определенно знакомо.

Рэйчел слегка пожала плечами:

– Наверное, оно довольно распространенное.

– Маккиннон? – миссис Хаммонд покачала головой с аккуратно уложенными седыми волосами. – Его услышишь не так часто, как, скажем, Смит или Джонс.

Рэйчел стесняло все – окружающая обстановка, мистер Джонас Уилкс и эта строгая, суровая домоправительница. Девушка нервно тронула рукой свое грязное, мокрое платье.

– В-вы очень добры – я имею в виду, я доставляю вам столько беспокойства...

Миссис Хаммонд сняла с плиты кипящий чайник, налила воду в ярко-желтый фарфоровой заварочный чайничек и насыпала туда несколько полных ложек заварки. Лицо женщины немного смягчилось, и, когда она снова заговорила, в голосе неожиданно появились добрые нотки:

– Никакого беспокойства. Погрейтесь вот тут около плиты, пока я найду вам что-нибудь теплое и сухое из одежды.

Рэйчел приблизилась к поблескивающей, чудовищно огромной плите. Никелированные завитки украшавшего ее орнамента сверкали даже в тусклом свете пасмурного дня, а тепло было поистине чудесным.

– Спасибо.

– И не беспокойтесь о вашем испорченном платье, – громко добавила женщина уже в дверях, ведущих в столовую.– У нас есть кое-какие вещи, которые, возможно, подойдут вам.

Дрожа, Рэйчел придвинулась поближе к плите. Ее нетерпеливый взгляд остановился на желтом чайнике, и пар, клубами поднимавшийся из носика, наполнил ноздри девушки дразнящим ароматом. Она глубоко вздохнула и стала ждать.

Минут через пять миссис Хаммонд вернулась, запыхавшаяся, с порозовевшими щеками, прижимая к полной груди длинный фланелевый халат.

– Туалетная комната здесь рядом,– сказала она.– Почему бы вам не сменить свою мокрую одежду, пока я налью чаю?

Рэйчел, опустив глаза, поспешно схватила мягкий халат и подчинилась.

Комнату украшали огромная эмалированная ванна, мягкие стулья и изысканно расписанная шелковая ширма, за которой можно было раздеться. В благоговении Рэйчел прошла за нее и наконец стянула ненавистное ситцевое платье и промокшие хлопчатобумажные панталоны и сорочку. Прикосновение фланелевого халата к коже было удивительно мягким и теплым.

Каково это – постоянно носить такую одежду и принимать ванны в специально отведенной для этого комнате? Интересно, так ли живет ее мать? Рэйчел улыбнулась. У миссис Каннингэм, в Сиэтле, она мылась в ванне, стоявшей посреди кухни, и, торопливо скребя себя мочалкой, опасалась, как бы в помещение не забрел кто-нибудь из жильцов.

Она глубоко вздохнула и поспешила назад на кухню, где миссис Хаммонд степенно разливала чай.

Рэйчел почувствовала себя почти леди. Девушка выпила чашку крепкого ароматного чаю, и ей жутко захотелось еще, но в ответ на предложение миссис Хаммонд она отказалась. Она и без того поступила достаточно неприлично, явившись вся промокшая и в экипаже фактически незнакомого мужчины. Не стоило прибавлять к своим прежним прегрешениям еще и чревоугодие.

Спустя полчаса, преисполненная трепета и восторга, она погрузилась в горячую душистую воду, которую они с миссис Хаммонд нагрели и принесли в туалетную комнату, чтобы наполнить ванну. Несколько чудесных минут Рэйчел просто лежала в воде, а затем начала тереть свое порозовевшее тело и спутанные волосы мылом, пахнущим дикими цветами. Помывшись, Рэйчел повязала голову полотенцем и снова до подбородка погрузилась в ванну. Сквозь толщу ароматной воды она едва могла различить маленькое ромбовидное родимое пятно возле соска левой груди.

Именно в этот момент до нее донеслись звуки ссоры. Ей не удавалось разобрать слов, но было слышно, что ругаются двое мужчин, а миссис Хаммонд пронзительным голосом изредка вставляет замечания.

Рэйчел задрожала, пытаясь сообразить, что же ей делать. Ничего путного еще не пришло ей в голову, когда дверь распахнулась с силой, чуть не сорвавшей ее с петель, и на пороге возник разъяренный темноволосый мужчина.