Женщины Флетчера

Несмотря на усталость и разбитое сердце, а также терзавшее ее подозрение, что она больше никогда не увидит отца, Рэйчел была очарована. Капитан Фразьер говорил живо и увлекательно: казалось, она собственными глазами видела красивых, загорелых обитателей Гавай, облаченных в наряды из перьев.

– Но там же есть, наверное, и города, – заинтересованно вставила девушка, накладывая себе вторую порцию рагу.

– Деревни,– любезно поправил капитан.– Но когда-нибудь там появятся города, и это очень печально. Островитяне станут чужими на собственной земле, так же как краснокожие здесь.

Рэйчел подумала о пылкой прекрасной Фон Найтхорс, и ей стало больно.

– Надеюсь, что нет,– печально отозвалась она.

– Это неизбежно, моя дорогая, – коротко сказал капитан.

Наверное, он прав, решила Рэйчел, и это еще больше расстроило ее. Она сочувствовала тем, кто жил между двух миров, не находя себе места ни в одном из них.

Джонас и его люди прождали у подножия горы более двух часов. Кто-то каким-то образом предупредил Гриффина – это было ясно. Джонаса терзала ярость, но он не стал ее выказывать. Его людям было вовсе необязательно знать о его состоянии.

– Что вы думаете, босс? – спросил Маккей, держась за луку седла и наклонившись вперед в надежде прочесть что-нибудь по ничего не выражающему лицу хозяина.

– Я думаю, что выяснение отношений с доктором Флетчером придется отложить до другого раза, – сказал тот, скрывая обуревавшее его бешенство под маской вялого равнодушия. – Возможно, до наступления темноты.

Маккей расплылся в глупой улыбке, продемонстрировав свои гнилые зубы.

«Он любит заниматься такими делами в темноте»,– с легким омерзением подумал Джонас. Гриффин наверняка ожидает этого: возмездия под покровом ночи. Джонас поднял руку, давая сигнал к отступлению, и улыбнулся про себя. У него хватит сообразительности быть не столь предсказуемым.

Осмелев, Маккей поскакал рядом с арабским скакуном Джонаса, между тем как все остальные ехали позади.

– Мы ведь не сможем захватить его, если он затаится у себя дома?

– В делах с людьми, подобными Гриффину Флетчеру,– ответил Джонас,– есть свои преимущества. Он слишком спесив и упрям, чтобы «таиться» где-нибудь. Нет, он будет разъезжать везде в открытую, если только будет уверен, что мы не схватим его вместе с девушкой.

Маккей на минуту задумался.

– Мы убьем его? – наконец спросил он.

Джонас в раздражении возвел глаза к небу, потом бросил убийственный взгляд в сторону Маккея:

– Нет, мы не станем его убивать.

– Почему?

– Потому что я хочу, чтобы он остался в живых, Маккей,– по нескольким причинам. Во-первых, он единственный врач на много миль вокруг, во-вторых, он мой кузен. «Я хочу, чтобы он видел Рэйчел, когда она забеременеет от меня. Я хочу, чтобы он ползал на брюхе».

Маккей был явно разочарован, но, к облегчению Джонаса, вопросов больше не задавал.

И в измученном сознании Джонаса возникла, в натуральную величину, картина: Рэйчел, носящая ребенка. Его ребенка. Возникший образ не имел ничего общего с местью Гриффину: нет, это будет лишь мизерным удовольствием для Джонаса по сравнению с радостью видеть Рэйчел, носящей его детей, отдающей ему свою сладостную прелесть всякий раз, когда он того пожелает. А это будет часто.

Джонас улыбнулся и с грустной уверенностью признался себе, что влюблен. После этого ему стало легче строить дальнейшие планы.

* * *

Направляясь в кабинет Гриффина, Филд Холлистер ожидал обнаружить там полный разгром – и не ошибся. Громадный дубовый стол бы перевернут, его ящики косо торчали в разные стороны, будто поломанные конечности. На полу повсюду валялись книги, а тяжелые бархатные занавеси, полусодранные с карнизов, болтались как тряпки.

Посреди всего этого разорения возвышался, покачиваясь, Гриффин Флетчер.

Филд не раз видел своего друга в приступах безумия – после смерти Луизы Флетчер, после предательства Афины,– но ни один из них не мог даже отдаленно сравниться с этим.

– Отдай мне бутылку, Грифф,– ровным голосом сказал священник.

Гриффин улыбнулся, поднял бутылку к губам и стал жадно пить. Филд вздохнул, встретился взглядом с Молли Брэйди и кивком головы попросил ее выйти. Женщина бросила неуверенный, огорченный взгляд на Гриффина и с неохотой подчинилась. Притихший от страха Билли поплелся за матерью и плотно прикрыл за собой дверь кабинета.

Филд знал, что взывать к разуму друга было уже поздно. Оставалось только сидеть рядом и ждать, пока буря стихнет. Филд опустился на колени и принялся собирать разбросанные книги.

Гриффин заговорил глухо и удрученно, растягивая слова:

– Знаешь, кто ты, Филд? Ты человек, который вечно пытается что-то исправить.

Филд не поднял головы:

– Действительно? Последовала долгая пауза.

– Ты знаешь, сколько времени я был знаком с Рэйчел, Филд? Шесть дней.

Филд невозмутимо осматривал растерзанный переплет томика греческой философии.

– Бог сотворил мир за шесть дней, Гриффин. Очевидно, за это время можно многое успеть.

Гриффин хрипло рассмеялся:

– Не разумно ли предположить в таком случае, что столько же времени потребуется, чтобы все разрушить?