Женщины французского капитана

– Похудели, ваша светлость.

– А вы загорели.

– На юге всегда так, – кивнул Трюшон, поправляя ремень походной сумки. – Константинополь все лето задыхался от жары. А здесь я от холода дрожу, – он указал пальцем на небо, где клубились уже нешуточные облака.

– Что это вы тут делали? Мучили англичанина?

– Показалось, что он может дать комментарий к последним заявлениям Пальмерстона. Ну, не сложилось, да и черт с ним. На самом деле я сюда приехал искать вас; в Евпатории сказали, будто вы с полковником сюда отправились. Вот я и решил совместить приятное с полезным и добрался до Контугана вместе со взводом кавалеристов – они любезно согласились мне помочь, предоставив лишнюю лошадку.

– Не знал, что вы ездите верхом.

– Оказалось, умение для военного журналиста просто необходимое, – Трюшон почесал нос. – Как и удержаться на палубе во время шторма, цепляясь за какие-то веревки. Черт возьми! Это был худший день в моей жизни.

Тут Сезар вспомнил о вежливости и повернулся к лейтенанту де Ларошу, ожидавшему неподалеку.

– Позвольте познакомить вас. Лейтенант де Ларош, адъютант маршала Сент-Арно – Ксавье Трюшон, корреспондент газеты «Ла Пресс». Его статья о Синопском сражении взбудоражила весь Париж. Вы читаете газеты, наверняка и ее прочли.

– Конечно! – де Ларош с энтузиазмом пожал Трюшону руку. – Вы герой, сударь, вы герой! И я поражен вашей храбростью, потому что ранее ведь своей газетной службы у нас не было.

– Хм. Ну, случались смельчаки, – завел Трюшон, а виконт, услыхав знакомые ему интонации, только усмехнулся. – Вот был, например, Виллем Ван дер Вельде – хоть и художник, а не побоялся на лодочке выплыть и полюбоваться на морское сражение, чтобы его зарисовать! Это еще двести лет назад произошло. В обозах античных военачальников, случалось, пребывали сочинители, которые фиксировали подробности походов и обстоятельства сражений, увиденных собственными глазами. Фукидид писал о Пелопонесских войнах, очевидцем которых являлся сам. Полководцы тоже оставляли воспоминания о походах и жарких делах. Однако их цель была рассказать последователям, как воевать правильно, тогда как задача журналиста – освещать войну со всех ракурсов, занимая нейтральную позицию и вместе с тем помогая своей стране, – Трюшон вдохновлялся все больше и больше. Лейтенант слушал его прочувствованную речь, широко улыбаясь. – Но хотя о войне начали писать довольно давно, никто не решался сюда приехать и отсылать сведения с места событий. Даже при Наполеоне I… Кто знает, будь у него мы, может, он и выиграл бы пару своих безнадежно проваленных сражений! Ведь информация – это сила не менее великая, чем военная мощь.

– Не могу с вами не согласиться, – кивнул де Ларош.

Тут Сезар засмеялся уже в голос и взял журналиста под локоть.

– Пойдемте, Ксавье. Вы совсем заморочили голову этому господину. Вы еще о Ксенофонте ему расскажите или о Генри Робертсоне[2].

– И расскажу! Но вы правы, позже, позже. Если появится минутка. Вечером в трактире. Мне уже показали дивный трактирчик в Евпатории, называется «Первый бастион», вы его знаете?

– Его все знают, – ответил де Ларош.

– Вот туда я собираюсь заглянуть вечером. Если будете свободны, присоединяйтесь.

– Берегитесь, де Ларош, – предупредил виконт, – он сначала заморочит вам голову рассказами о венецианских рукописных газетах и печатном кризисе во Франции, а потом выведает все, что вы знаете о маршале, и напишет это в своей колонке.

Трюшон ничуть не обиделся.

– И что ж! Это моя работа.

– Спасибо за любезное приглашение. Вполне возможно, я приму его. А сейчас, господа, вынужден откланяться, – лейтенант распрощался и ушел в палатку.

– Ну что же, – произнес виконт, – пожалуй, мне тоже стоит найти полковника.

– Можете не искать, я его видел.

– Вы ведь не знакомы.

– Это решается. Я уж смогу отличить полковника Двадцатого легкого, когда он выходит из маршальской палатки. Я обратился к нему, он обрадовался, что я вас знаю, и велел передать, что сейчас отыщет вашу спутницу и вместе с нею поедет обратно, а вы являйтесь, как закончите. Смотрю, вольной жизнью живете, ваша светлость. Разъезжаете с красавицами, да и полковник вам благоволит…

Трюшон говорил слишком смело, но имел на то право благодаря близкому с Сезаром знакомству.

– С чего вы взяли, что она красавица?

– Если это та, что разъезжала по округе, когда я явился сюда с кавалеристами, то хороша весьма и весьма. Ну, который тут ваш? – Ксавье указал в сторону коновязи. – Берите, и пройдемся.

– Смотрю, вы освоили командный тон, – заметил Сезар, отвязывая поводья Галахада. Взяв коня под уздцы, он пошел рядом с журналистом по дороге, ведущей из лагеря.