Женщины французского капитана

Возвратившись на квартиру, виконт обнаружил ее пустой: полковник и его первый адъютант по-прежнему пребывали в штабе, где, если честно, и Сезару следовало бы находиться. Но он пока не мог думать о службе, нацелившись на поиски убийцы, и оставалось утешаться тем, что, найдя мерзавца, виконт окажет большую услугу армии.

Он снял мундир и сапоги, лег, надумав подняться через два часа, однако сном забылся не сразу – не давали беспокойные мысли. Наконец, они спутались, и Сезар провалился в сон без сновидений.

Проснулся он около шести часов пополудни, чувствуя, что голова отдохнула, а тело не очень; пожалуй, следует завтра заглянуть к доктору Прюно и спросить каких-нибудь снадобий. Хотя интуиция подсказывала Сезару: единственное, что сможет предложить ему добрый полковой врач, – это внушительный набор для отрезания поврежденных конечностей и долото для долбления черепов. А, и еще щипцы для выдирания зубов, как же. С зубами у Сезара пока все было в порядке.

Вспомнив о своем намерении еще раз поглядеть вещи покойника, Сезар направился в комнату де Дюкетта. Ключ от сундука, к счастью, по-прежнему был у виконта, и потому он не торопясь приступил к повторному тщательному осмотру вещей. Перебрал бумаги, от корки до корки прочитал письма от матери, ища скрытые подсказки, странные фразы, – но нет, ничего особенного. Взяв записную книжку и усевшись на крышку сундука, Сезар принялся медленно перелистывать страницы. Списки инициалов, столбики цифр… Вполне возможно, за этими буквами скрывается убийца. Или за невинной записью: «Сапоги новые, из буйволиной кожи». С ехидной припиской: «Теперь никто не устоит!».

Виконт улыбнулся. Несмотря на то, что де Эмон оказался отчаянным ловеласом, он нравился Сезару; правильно выразилась Вивиана – капитан умел жить. Жан-Себастьян использовал каждый миг своей жизни так, что не жалел потом, об этом говорили все его страстные признания женщинам, все его поведение. Пожалуй, в чем-то виконт, заплутавший в собственных чувствах, завидовал покойнику де Эмону: во-первых, потому, что тот явно знал, чего хочет (всего, и желательно немедленно), а во-вторых, потому, что тот уже покойник. Проблем никаких – только вовремя поворачивайся на сковороде с боку на бок, и тогда черти не станут тыкать вилами.

Размышляя, Сезар поглаживал пальцами по кожаной обложке записной книжки и вдруг уловил еле слышное шуршание. Что это? Показалось? Но нет: проведя еще раз, снова услышал шелест, какой издает тонкая бумага. Сезар внимательно осмотрел книжку и, подцепив обложку пальцем, увидел под нею сложенный листок. Любопытно.

Виконт аккуратно извлек новую бумагу на свет и развернул. Это оказалась записка, всего несколько строк некрупным изящным почерком, похожим на женский. Впрочем, нынче и мужчины наловчились писать так, что сплошные завитушки, прочесть невозможно. Но эта читалась легко. Вот что там было написано:

«Нам необходимо встретиться.
Надо сказать тебе нечто важное.
В двадцать один за южным караулом

».

Сезар перечитал записку три раза. Вот, пожалуйста. Что он недавно думал? Гидра.

С кем должен был встретиться в девять вечера капитан де Эмон? Встретился ли? И, черт возьми, черт возьми все на свете, если это послание написано гораздо раньше и совсем к делу не относится! Черт побери капитана де Эмона с его разнообразными и трудно отслеживаемыми связями!

Впрочем, философски заметил Сезар, печалиться поздно: похоже, черт-то капитана и побрал. И совсем уж чертовским дело окажется, если выяснится, что неосторожного де Эмона просто пристрелил в Варне какой-нибудь болгарский патриот из тех, что сочувствовали русским и не желали турецкого владычества на своей земле.

Сунув найденный листок в карман, виконт тщательно исследовал записную книжку на предмет еще каких-либо сюрпризов; ничего не обнаружив, Сезар запер ее в сундук и возвратился к себе, чтобы одеться. Уже смеркалось, а дела на сегодня не были закончены.

Предстояло завербовать в союзники Трюшона.

Когда виконт добрался до «Первого бастиона», стемнело уже окончательно, тучи набежали просто непроглядные, и если бы не фонарь, со скрипом покачивавшийся на столбе рядом с кабаком, Сезар, наверное, прошел бы мимо. Он распахнул дверь в жару и золотое мерцание огней и обнаружил, что в трактире пахнет пережаренным мясом, горелым маслом и людьми, и что людей этих тут предостаточно, а освещение оставляет желать лучшего, и уже затем увидал Трюшона, неистово машущего ему из-за дальнего стола.

Виконт подошел и уселся на грубую лавку напротив журналиста.

– Вино я заказал, – Ксавье поднял пузатую бутылку и принялся разливать по стаканам темную жидкость. – Взял на себя ответственность, но, признаюсь вам, виконт, не то чтобы у них тут был большой выбор. Это не ваши подвалы, в которых вы разрешаете прогуляться ценителям.

– Все забыть не можете, – усмехнулся Сезар.

– Как такое забудешь! Ваше бургундское лучше, чем в «Прокопе»[4], а я знаю, о чем говорю.

– Конечно, ведь вы там часто обедаете.