Женщины французского капитана

Кто-то сильно испугался сегодня. Если убийца и стрелявший у кабака «Первый бастион» – одно и то же лицо, этот человек в панике. Если же случившееся не имеет никакого отношения к собственно де Эмону, а причина в том, что Сезар в ходе своего расследования узнал нечто, могущее кого-то серьезно скомпрометировать, – это совсем другое. Что если Жан-Себастьян, любвеобильный покойник, тут не при чем? Что если, шатаясь по лагерю и задавая вопросы, Сезар намозолил кому-то глаза, и этот кто-то сделал неверные выводы: решил, что виконт проводит тайное армейское расследование о недостаче, о краже, о халатности или тому подобных вещах? Некто занервничал, начал следить за Сезаром, подумал, что тот пишет отчет… Тогда искали эти несуществующие бумаги. И тогда убийцей может быть кто угодно – назначение виконта на должность второго адъютанта, наверное, показалось загадочным даже офицерам. Вон Тьерри не понимает, почему полковник так трепетно обращается с новым лейтенантом, а значит, и другие, пожалуй, истолковали все по-своему. Кто? Капитан де Кормье, которому есть что скрывать? Друга, домогавшегося своей жены, он, скорее всего, не убивал, зато за душою у него могут оказаться иные прегрешения. Лейтенант Шассе, тихоня и «вареная рыба»? А Мадлена сказала, что командир он хороший, – даже она это признает. Подполковник де Рюэль, которому кто-нибудь доложил, как видел Сезара с Вивианой на берегу реки? Тогда искали доказательства их связи…

– О Господи, – пробормотал Сезар, – как же мне все это надоело.

– Что, слишком много версий? – ехидно спросил Трюшон.

Виконт потер лоб, чувствуя, как разгорается головная боль.

– И слишком. Я тут два дня, Ксавье, вел такую бурную жизнь – вам и не снилось. Вот и размышляю: это результат того, что я кому-то походя наступил на мозоль или продолжение начавшегося под Варной дела…

– Хорошо хоть не сожгли ничего, – буркнул Трюшон. Со времен дела Парижского Поджигателя журналист неприязненно относился к пожарам.

– Зато мы имеем труп.

– Жаль вашего камердинера. Хороший был человек.

– Второй адъютант! – не выдержал Тьерри, которого происходящее начало раздражать. – Что здесь такое, вы объяснитесь, наконец?!

Сезар на всякий случай глянул на его сапоги. Сухие и чистые.

– Думаю, вам лучше спросить у полковника, когда он приедет, – вежливо ответил виконт. – Я не имею полномочий об этом распространяться. Но имею полномочия у вас спросить: вы видели кого-нибудь в последние полчаса?

Тьерри несколько растерялся.

– Нет. Я присматривал за вашей служанкой, я уже сказал. Мы разговаривали, я никого не видел и не слышал.

– Разговаривали? – Сезар приподнял бровь.

Де Симон несколько смутился.

– Ну, я разговаривал. Она слушала и кивала.

Виконт огляделся еще раз, чтобы убедиться, что ничего не упустил и все как следует запомнил, и произнес:

– Хорошо. А теперь нужно навести здесь порядок, тело убрать, пол снова вымыть. Вы трое – свидетели того, что мы сейчас увидели. Посмотрите внимательно и запомните.

Де Симон поджал губы (не понравилось, видать, что Сезар командует, но виконту сейчас было не до тонкостей), окинул глазами комнату и ушел, пообещав позвать солдат. Мари, стоявшая за плечом Трюшона, выглядела растерянной и бледной. Казалось, она вот-вот заплачет.

– Ну и дела, ваша светлость! – заметил журналист. – И об этом я не могу написать ни строчки! Ну и дела!

Прошло не менее двух часов, и уже миновала полночь, когда Сезар и Трюшон, наконец, уселись за стол в чисто вымытой комнате. Труп Флорана убрали и снесли в подвал одного из домов, где хранили мертвые тела, чтобы похоронить завтра утром. Виконт имел короткое объяснение с полковником, весьма недовольным тем, что убийца до сих пор разгуливает на свободе, да еще и режет верных слуг. Поэтому Сезару пришлось пообещать завершить дело как можно скорее. Трюшон терпеливо ждал, пока закончатся все формальности, а Мари отмоет пол, стены и стол от крови Флорана. Сейчас женщина спала на своей узкой лежанке во флигеле, расстроенная и измученная. Она так ни слова и не сказала.

– Что же, – произнес Трюшон, когда виконт уселся напротив него за стол, и вино, купленное в трактире, разлили по стаканам, – говорите теперь.

И Сезар начал.

Он поведал журналисту все без утайки – даже полковник многого не знал. Рассказал о де Эмоне, любителе женщин, рассказал о женщинах и о том, что их связывало с капитаном, рассказал о его друзьях… Когда Сезар закончил говорить, бутылка опустела, нетрезвый Трюшон же пребывал в глубокой задумчивости.

– Вы правы, – сказал он, – тут все чертовски запутанно. И я понимаю, отчего вы не желаете, чтобы об этом кто-то узнал. Кроме того, что задета честь полка, есть еще и честь дам. Вы ведь и полковнику не докладывали, что его любимый капитан их обхаживал, да?

– Пока не докладывал и постараюсь в дальнейшем этого избежать.

– Я вас понимаю. Мое слово остается в силе – в конце концов, совесть у меня есть.

– Вы уникальны, Ксавье.