Женщины, которые меня… научили готовить

Довольный собой и сделанным выводом, я подтвердил это последним глотком сангрии, расплатился с индусом, пообещав ему зайти на ужин. Уже перед апартаментами я столкнулся со своими новыми друзьями. На Лане был какой-то яркий сарафан, Марк же был в той же одежде, что и на завтраке. Она помахала мне на прощание, и они сели в такси. У меня было еще пару часов спокойного отдыха и индийский ужин…

* * *

Вечер, как и планировалось, прошел без эксцессов и приключений. Спокойный, вкусный и недорогой ужин в «Тандури», бесцельное шатание по центральной улице, смешало меня с сотнями гуляющих туристов. Большая, если не подавляющая часть праздных людей, ходила парами или целыми семьями. Грустные мужчины находились под постоянным контролем своих спутниц. Женщины любой национальности сосредоточенно оглядывали витрины, выслушивали желания детей, направляли вектор движения, словом, играли главную роль в этих микроячейках современного общества. На меня они поглядывали насторожено, явно видя в моем лице потенциальную опасность или каким-то пятым чувством определяя моё одиночество, как угрозу их семье. Мужчины же, встречая мой взгляд сначала пытались найти моего персонального ментора-поводыря, а потом, не найдя такого, как мне казалось, с плохо скрываемой злобой и завистью смотрели и желали мне смерти. Чему я лично был очень рад.

Вернувшись домой, я с удивлением обнаружил Марка, сидящего в одиночестве у маленького бассейна с банкой пива. Это немного испортило моё настроение, ибо я тоже хотел посидеть, правда, не с Марком, а с оставленной вчера бутылкой вина.

– Привет. Как прогулка? – вечером Марк оказался на три слова более разговорчивым, чем утром.

– Отлично, вечером здесь гораздо более привлекательно, чем днем. – Я открыл холодильник и вынул свою бутылку. – Я не помешаю?

– Нет, наоборот. – Марк с готовностью подвинул второй стул столу так, что мы оказались практически друг напротив друга. – А ты один?

– Да, – с усталой гордостью произнес я. Можно было напустить еще больше победных эмоций, но утреннее зрелище не позволило мне танцевать на костях Марка.

– Понятно, – задумчиво произнес Марк и сделал глубокий глоток. – Я тоже раньше ездил один, почти всю Азию проехал, три месяца путешествовал. Нигде не задерживался больше двух дней. Но теперь всё закончилось. – Он поднял банку как будто собрался сказать тост. – Теперь вот ездим вместе.

Марк заглянул сквозь отверстие в банку, отставил ее в сторону и взял новую. «Счет 5:7» – мгновенно подсчитал я количество полных и пустых банок.

– Да. – сложно было что-то возразить ему, а открыто жалеть было неправильно, поэтому я ограничился только одним словом.

– Ты знаешь, эти поездки стали для меня самыми лучшими за всю жизнь. Ты, вот, наверное, думаешь, что мне тяжело? Все так думают. Ты же видел Лану? А я, наоборот, счастлив. Я жил свободной жизнью. Я гулял, пил. Мы почти развелись с ней. Меня сдерживал только брачный контракт. Мне было хорошо. А потом я понял – это неправильно. Нельзя жить для себя, понимаешь? Бог придумал нас для другого! Мы должны помогать, если кому-то плохо! Я стал другим. Я счастлив, что нужен кому-то в этой жизни. Может быть, я родился для того, чтобы помогать ей? Может, это моя миссия? Узнать, что она заболела и начать ей помогать – я стал уважать себя. Да, любви между нами уже давно нет. Но есть обязательства, понимаешь. Мы отвечаем за того, с кем когда-то решили связать жизнь.

«Странная интерпретация Сент-Экзюпери», – подумал я, а потом вдруг меня осенило: – Прости, Марк, ты, случайно, не русский? – Меня так поразил этот глубокий монолог, что я был уверен в том, что хотя бы корни Марка в русской земле.

– Нет, – засмеялся он, – но я много читал ваших писателей: Достоевский, Чехов, Короленко.

– Короленко? – удивился я последней фамилии.

– Да, и Короленко тоже. Так вот, я жил хорошо, но теперь понимаю, что мне надо платить за те годы, и это не так много, как могло бы быть.

– Прости, Марк, а болезнь Ланы лечится? Ведь у вас, в Германии, отличная медицина.

Марк увеличил отрыв пустых банок от полных до неприличных девяти.

– Мы пробовали всё, кроме операции. Операция невозможна, у нее слабое сердце. Но это, я забыл как именно точно, психосоматическое состояние. Она находится в постоянном внутреннем стрессе. Это началось тогда, когда мы стали разводится. Мне даже говорили, что первой причиной стресса и был развод, но я не верю. Она легко к этому относилась. У нас в Германии это много проще. Мы пробовали гипноз, лекарства, иглоукалывание. Иногда всё затихает, но ненадолго, этот чертов тремор всегда возвращается. Еще мне говорили, что это могло быть из-за стресса, когда я пил. Но я почти бросил. – Он посмотрел на банки и открыл последнюю. – Я немец, десять банок это ерунда. Но это тоже не помогло. Мы просто смирились. И теперь живем так.

Дверь номера тихо открылась, и на пороге показалась заспанная Лана.

– О, Алекс! Я немного устала после ресторана и прилегла. И, представляете, мгновенно заснула.