Женщины на российском престоле

Таким образом, Эрмитаж был и волшебным чертогом, и музеем, и собранием людей, приглашенных разделить досуг с императрицей. Строго говоря, было три вида эрмитажных собраний по количеству посетителей: большой, средний и малый. Мечтой всех было попасть на самый интимный – малый. Это было весьма благопристойное времяпрепровождение – никаких пьяных разгулов в стиле «Всепьянейшего собора» Петра Великого или пошлых шутовских драк времен Анны Иоанновны. Сюда попадала только избранная публика, и многие отдали бы все, чтобы поиграть в жмурки, веревочку или фанты с самой Екатериной или спеть с ней ее любимые русские песни, не говоря уже о счастье оказаться в хороводе рядом с императрицей, одетой в цветастый русский сарафан.

Известно, что редко назначение чиновника на важный пост проходило без приглашения его на смотрины в Эрмитаж. Уж здесь-то, в простой, естественной обстановке, человек, как ни пыжился, был виден насквозь, и если он дурак, то это становилось ясно сразу же. В 1780-1790-е годы собрания в Эрмитаже были особенно веселы и шумны: на них стали появляться внуки, а потом и внучки Екатерины…

О «тяжелом багаже» и счастье быть бабушкой

На протяжении всего нашего рассказа имя сына императрицы Павла упоминалось только в связи с некой тайной, которая окружала его происхождение. По этой или по другой причине, но отношения сына и матери явно не сложились. В них были кратко временные периоды близости, которые сменялись целыми ледниковыми эпохами отчуждения. Сразу после прихода к власти Екатерина была неразлучна с восьмилетним сыном, она возила его с собой, страшно беспокоилась о его здоровье – мальчик действительно рос хилым, непрерывно болел. Потом Екатерина, с головой погруженная в государственные дела и личные проблемы, потеряла контакт с подростком, который очень сблизился со своим воспитателем, графом Никитой Ивановичем Паниным – близким сподвижником Екатерины, но не первым поклонником ее талантов и нрава. Критическое отношение к Екатерине Панин передал и Павлу, смотревшему на мать глазами своего воспитателя и осуждавшему, то ли по молодости, то ли по привитому Паниным ханжеству, многие ее поступки.

А. И. Чернов. Миниатюра «Портрет Екатерины II»

Многие современники свидетельствуют, что между Екатериной и сыном была такая холодность, что цесаревич побаивался матери. Француз Сабатье в апреле 1770 года писал, что Павел боится матери, которая, «охотно жертвуя всем для соблюдения внешних приличий, совершенно игнорирует их по отношению к своему сыну. Она всегда принимает с ним тон и осанку императрицы. Он, в свою очередь, является перед ней преданным и почтительным подданным; государыня оказывает сыну, очевидно, внимание лишь настолько, как того требует приличие».

Осенью 1773 года девятнадцатилетнего цесаревича женили на Вильгельмине, принцессе Гессен-Дармштадтской, ставшей в России Натальей Алексеевной. Невестка оказалась недостойна того выбора, который ей уготовила Екатерина. Она не слушала знакомых нам по начальным главам советов о любви к мужу, народу, доверенности к свекрови и во всем поступала наоборот. Между тем Екатерина видела в своем опыте адаптации в России непревзойденный образец для подражания и единственно возможный путь для приезжей молодой немки.

В 1776 году Наталья умерла при неудачных родах. Она скончалась в страшных муках, оставив безутешным своего молодого мужа. Екатерина нашла жестокий и малопочтенный способ утешить горевавшего сына: дала ему прочитать любовную переписку покойницы с ближайшим другом Павла графом Андреем Разумовским. Тоска действительно улетучилась, но какова же была душевная травма, нанесенная юноше? Вторая невеста для Павла была найдена тоже Екатериной и там же – в Германии. Ею стала принцесса София Доротея Вюртембергская, вошедшая в русскую историю как императрица Мария Федоровна – мать императоров Александра I и Николая I и еще восьмерых детей обоего пола. Свадьба, сыгранная осенью 1776 года, была для Екатерины радостным событием. В ней будто бы заново расцвели нежные материнские чувства, которыми она многие годы не баловала сына. Но теперь было другое: трогательная юная парочка ей очень нравилась. Сохранилось немало писем императрицы, в которых она необыкновенно ласкова и добра к молодоженам: «Любезный сын! Вчера приехала я сюда (в Царское Село. – Е.А.) здорова. Здесь без вас пусто, лучшего удовольствия мне, а Царскому Селу – украшения, не достает, когда вас в оном нет». В письмах за границу императрица не скупится на похвалы Марии: невестка – и нимфа, и роза, и лилия. Но потом трещина в отношениях матери и сына, которая никогда не исчезала, начала разрастаться, пока не стала пропастью.