Женщины на российском престоле

И 25 ноября 1741 года чудо это свершилось – императрица Елизавета I Петровна стояла у окна в своем императорском Зимнем дворце и смотрела на город и страну, теперь ей безраздельно принадлежавшие. Шел первый день ее двадцатилетнего царствования… С первым же днем пришли проблемы и хлопоты, ранее неведомые полуопальной цесаревне. Сразу же нужно было решить, что же делать с арестованной брауншвейгской фамилией, узнать, нет ли волнений в армии, примет ли ее Москва – старая столица. Нужно было составить Манифест о восшествии дочери Петра на престол, а дело это было непростое: требовалось объяснить стране и миру, как Елизавета оказалась на троне. Ведь мир прекрасно знал, что император Иван Антонович вступил на престол в 1740 году согласно завещанию Анны Иоанновны и все, в том числе и Елизавета, присягали на кресте и Евангелии на верность ему. Следовательно, власть императора Ивана – законна, а ее – нет. Узурпаторов же в почтенном королевском семействе Европы, естественно, не жаловали.

Первый манифест, подписанный императрицей 25 ноября 1741 года, кажется, написан простодушными людьми – сразу видно отсутствие опытной руки незаменимого в этих случаях Андрея Ивановича Остермана. Его время кончилось, и он маялся в ожидании своей судьбы в темнице Петропавловской крепости, чтобы позже отправиться в Сибирь навечно. В манифесте указывалось на две причины, побудившие Елизавету въехать на плечах гвардейцев в Зимний дворец: во-первых, настойчивые просьбы всех «как духовного, так и светского чинов верноподданных», в особенности гвардейцев, и, во-вторых, «близость по крови» Петру Великому и императрице Екатерине I. Три дня спустя еще в одном Манифесте уточнялось, что Елизавета заняла престол согласно Тестаменту – завещанию Екатерины I. Довольно скоро об этой причине постарались забыть: по Тестаменту выходило, что преимущественное право на престол имеет как раз не Елизавета, а ее племянник – герцог Голштинский 13-летний Карл Петер Ульрих.

Так же быстро исчезло из официальных документов и упоминание о нижайших просьбах верноподданных – уж очень не хотелось гвардейской куме вспоминать о тех, кто помог ей водрузиться на престол. Отчетливо видно главное: Елизавета стремилась утвердить в обществе мысль о том, что престолом она обязана Божьей воле и самой себе. На триумфальных воротах в Москве по случаю коронации Елизаветы весной 1742 года была помещена аллегорическая картина с изображением солнца в короне и подписью: «Само себя венчает» – «Semet coronat». В «Описании» триумфальных ворот дано такое пояснение: «Сие солнечное явление от самого солнца происходит не инако, как и Ее Императорское Величество, имея совершенное право [на престол], сама на себя корону наложить изволила».

Ясно, что картины для триумфальных ворот готовили заранее, как заранее был продуман и эффектный жест в церемонии коронации, которым она хотела подчеркнуть свою полную независимость. «Санкт-Петербургские ведомости» писали о торжестве в Успенском соборе Московского Кремля: «Изволила Ее Императорское Величество собственною своею рукою императорскую корону на себя наложить» – «Само себя венчает!»

Церемония коронации состоялась в старой столице – Москве, в Кремле, как дань традиции, которая отныне включала дочь Петра Великого в длинную вереницу российских правителей. Кремль – особое место в Москве и во всей России. Это не только ценнейшие памятники – величественные древние соборы, изумительной красоты дворцы, над которыми парит в небе огромная колокольня Ивана Великого. Это не только высокий холм, на котором в древности была заложена первая деревянная крепость. Кремль – важнейшая страница истории России. Вся земля в Кремле и вокруг него пропитана кровью людей, штурмовавших и оборонявших эти древние стены, казненных на эшафотах и растерзанных разъяренными толпами. Кремль видел народные бунты, страшные пожары и эпидемии, татарских ханов и Наполеона, в его стенах плелись интриги и совершались убийства, он знал предательство одних и мужество других. Но прежде всего Кремль – это обиталище власти. Магия власти, ее манящая и отталкивающая сила всегда витали над этим холмом, и русский человек испытывает непонятное волнение и страх, вступая на землю Кремля. Странными, неуместными в нем, но в то же время такими близкими и родными кажутся пышно цветущий яблоневый сад на склоне холма и крики ласточек в небе – там, где державно сверкает золотом Иван Великий…