Женщины на российском престоле

И вот наступил долгожданный день, решивший судьбу принцессы. Екатерина так вспоминала о нем: «1 января 1744 года мы были за столом, когда принесли отцу большой пакет писем; разорвав первый конверт, он передал матери несколько писем, ей адресованных. Я была рядом с ней и узнала руку обер-гофмаршала Голштинского герцога, тогда русского великого князя… Мать распечатала письмо, и я увидела его слова: «с принцессой, вашей старшей дочерью». Я это запомнила, отгадала остальное и, оказалось, отгадала верно…»

Дорога в будущее

Да, письмо было именно о том, чего ждала девушка: от имени императрицы Елизаветы Петровны граф Брюммер приглашал Иоганну-Елизавету с дочерью приехать в Россию под предлогом изъявления благодарности Ее Величеству за все милости, которые она расточала их семье. «Как только встали из-за стола, – вспоминала Екатерина, – отец и мать заперлись и поднялась большая суета в доме… но мне не сказали ни слова. Так прошло три дня…»

Екатерина пишет в мемуарах, что она заставила мать подробно рассказать ей о содержании письма и сама уговорила родителей дать согласие на поездку в Россию. В этом можно усомниться. Известно, что Иоганна-Елизавета уже давно торила себе дорогу в Россию: посылала императрице Елизавете льстивые поздравления, портрет ее старшей сестры – герцогини Голштинской Анны Петровны, а также – вряд ли случайно – в марте 1743 года брат Иоганны-Елизаветы голштинский принц Август лично привез в Петербург портрет принцессы Софии кисти художника Пэна. Он сохранился до наших дней: мы видим свежее, продолговатое лицо, маленький рот и тяжеловатый подбородок. Художник не приукрашивает натуру, но в повороте головы, смелом и внимательном без улыбки взгляде он показал нам личность и характер.

Впрочем, вряд ли именно этот портрет определил решение императрицы Елизаветы остановить свой выбор на Фике – цена таким рекламным парсунам всегда была невысока, ведь не бывает на свете некрасивых и злых принцесс! У императрицы были свои, далекие от эстетики расчеты. Она долго искала невесту своему наследнику, перебирая все европейские коронованные семейства и знатные фамилии. Среди кандидаток были принцесса из французского королевского рода, дочь польского короля красавица Мария-Анна, но Елизавета выбрала все же именно Фике, ибо та отвечала двум важнейшим критериям: во-первых, была протестанткой, то есть могла легче перейти в православие, и, во-вторых, происходила из знатного, но столь малого рода, что ни связи, ни свита принцессы не должны были возбудить особенного внимания или зависти российских придворных. Так императрица объясняла свой выбор вице-канцлеру А. П. Бестужеву-Рюмину.

Думаю, что именно отсутствие связей и влиятельной родни было в глазах императрицы главным достоинством цербстской принцессы. Елизавета не хотела, чтобы при ее дворе возникла какая-то особая «партия» наследника престола и его жены, поддерживаемая кланом заграничных коронованных родственников. Впрочем, в последний момент один могущественный человек все-таки попытался незримо вскочить в экипаж, в котором 10 января 1744 года Фике навсегда уезжала из Цербста и Германии. Этим человеком был прусский король Фридрих II. Как только ему стало известно о письме Брюммера, он сразу же написал Иоганне-Елизавете, что предложение женить русского наследника на ее старшей дочери принадлежит именно ему, что он приказал хлопотать об этом в глубочайшем секрете – в том числе и от родителей девушки(!), и что, преодолев массу трудностей, он достиг цели: приглашение императрицы Елизаветы Петровны наконец получено. Таким смелым приемом Фридрих решил присвоить плоды чужого династического труда.

Когда Фике по дороге в Россию прибыла вместе с родителями в Берлин, ей был устроен прием, не виданный ранее ни одной из десятков принцесс, выросших в германской провинции. К своему удивлению, на обеде в королевском дворце, куда ее пригласили, принцесса София увидела, что ей назначено место за столом рядом с самим Фридрихом II. Принцесса смутилась и хотела уйти, но король удержал ее. Он был необычайно учтив и любезен и весь вечер говорил только с Фике. Да, особая галантность Фридриха II объяснима: лучшего способа влиять на позицию России, как через жену наследника престола, а потом – возможно – и императрицу, трудно было и придумать. Что из этого получилось, мы узнаем позже, теперь же проследим путь и судьбу Фике после ее расставания с отцом. Его, в отличие от матери, императрица Елизавета видеть не желала.