Женщины принца Сигваля

И вот, вечером, она снова здесь.

И он сам открывает ей дверь.

— Заходи, — говорит тихо.

Камзола на нем нет, только тонкая сорочка. И сапог тоже нет, он босиком.

Он выглядит совершенно обычным, спокойным. И все же, что-то в этом настораживает… Его спокойствие. Что-то не так.

— Садись, — предлагает ей кресло.

Наливает вина, себе и ей… и там в кувшине уже остается на донышке. Подает ей бокал, но сам пока не пьет, только смотрит, как она берет, пробует. Хорошее вино… Чуть улыбается.

Огонь свечей поблескивает в его глазах.

Да он напился уже! Понимание приходит так неожиданно. Ингрид смотрит на него… Да нет, он не пьян, он молодой и сильный мужчина, и чтобы напиться ему нужно больше, чем вот тут в кувшине было. Сейчас где-то на грани, когда разум еще вполне ясный, но появляется такая расслабленность…

— Хочешь поговорить? — спрашивает она.

Он фыркает, качает головой.

— Я еще не настолько пьян, чтобы начать жаловаться на жизнь.

Ингрид заглядывает под стол.

— У тебя там еще бочка, — говорит она. — Можно наверстать. Или завтра с утра у тебя снова дела?

— С утра нет, — говорит он. — Ближе к вечеру. С важным я пока разобрался, остальное может подождать. Послезавтра я еду в Бейону. Но наверстывать и жаловаться все равно не планирую, как-то пока не готов.

Он поднимает, чуть покачивает в руке бокал, отпивает немного. Ставит на стол.

— А вот я бы напилась и пожаловалась… — неожиданно говорит Ингрид. Не собиралась ведь, но вырвалось.

— Да пожалуйста, — щедро говорит он. — У меня там еще бочка под столом, и мы никуда не торопимся. Хорошее вино, можно пить спокойно, я уже тут кувшин вылакал за вечер, так что никаких неожиданностей, — он морщится. — Хочешь, у меня печенье есть… с орехами, — пододвигает к ней мисочку. — Бери.

Что-то есть в этом такое…

— А какие могут быть неожиданности? — спрашивает она.

Сигваль устало пожимает плечами.

— Я знаю, что твой отец приехал, — говорит, словно пытаясь сменить тему, — и что собирается отправить тебя в Олейв. Я говорил с ним.

Но Игнрид так просто не сбить.

Она даже слышала какую-то историю…

— Подожди. А что может быть не так с вином?

— Да все нормально с ним, не бери в голову. Это мои личные заморочки, — видно, как ему с трудом удается подавить желание встать и уйти. — Ингрид, я тебя не для этого позвал.

Хорошо…

Не стоит давить.

— Тогда что ты хочешь? Поиграть со мной? Трахнуть меня? — она пытается улыбнуться непринужденно и соблазнительно.

— И то, и другое, пожалуй, — говорит он. — И ты права, иногда только боль помогает почувствовать, что ты еще не сдох. Что еще хоть немного человеческого осталось.

Он разворачивает левую ладонь, показывая ей.

Огонь.

— Ты хочешь боли? — осторожно спрашивает Ингрид.

— Я хочу почувствовать хоть что-то, — говорит он, и вдруг становится страшно. — Почувствовать, и не забывать, что людям может быть плохо. А то мне начинает казаться, что им так же плевать, как и мне. Одна сухая шкурка… Ожоги ведь долго напоминают о себе.

— Хочешь научиться смирению?

Он усмехается.

— Смирению? Нет. Это уж точно не про меня. И вообще, это была твоя идея. Я просто ухватился, потому, что больше хвататься не за что.

— Ты все-таки жалуешься на жизнь, — говорит Ингрид.

— Пожалуй, — он улыбается, только совсем не весело. — Выходит, докатился и до этого.

Он сидит перед ней, ждет ее решения.

И все равно, это не его игры.

Ухватиться хоть за что-то, потому, что больше хвататься не за что. Не потому, что хочет, а потому, что больше ничего нет.

Что же там происходит?

— А если я откажусь? — говорит она. — Что будет?

Просто пытаясь понять.

— Ничего не будет, — говорит он. — Ровным счетом ничего. Это ничего не изменит. Хочешь, мы просто поболтаем сейчас, выпьем и завалимся спать, хоть вместе, хоть по отдельности.

Почему с ним все не так?

Она ведь для этого и пришла. Чтобы играть с ним. Она начала это.

И он согласен.

Так что теперь?

— Нет, — говорит Ингрид. — Не хочу поболтать и выпить. Хочу увидеть, как далеко принц Сигваль может зайти.

Он кивает. Даже не сомневался.

Достает и кладет перед ней нож. Длинный, тонкий, с почерневший деревянной рукоятью, со старой окалиной у обуха.

- Тогда вот. У Хаука спер, он любит такие штуки.

Ингрид кажется, у нее руки начинают дрожать. То ли от ужаса, то ли от возбуждения.

Это куда сильнее, чем плетка.

— Поцелуй меня, — говорит она.

Сигваль встает, обходит столик и наклоняется к ней. Целует в губы — так страстно и горячо. Профессионально.

— Я разожгу огонь, — говорит, совершенно буднично.

У камина, не смотря на лето, лежат дрова. Он велел принести… Не на свече же греть.

— Подожди…

Она вскакивает, подбегает, обнимает его сзади.

Просто обнимает.

«Тебе же совсем не это нужно! — хочется крикнуть. — Ну, почему…»

Обнимает, прижимается к нему.

Выходит неуклюже.

Его сердце часто бьется.

— Не стоит, — говорит он. — Так не выйдет.

11. Ингрид, пепел

Ингрид плачет.

— Хватит с меня! — всхлипывает, и слезы текут по ее щекам.

Он сидит у стены, привалившись спиной, закрыв глаза.

Весь мокрый.

Это она окатила его водой.

Он потерял сознание, и она не знала, что делать. Нашла кувшин с водой и окатила его.