Женщины у домашнего очага

Едва ли какой-либо другой поэт сумел так верно указать на те житейские мелочи, которые неприметными градациями превращают пламенную любовь в глубокую ненависть. В поэме «Один лишь год спустя», он описывает тот трагизм, которым проникается семейная жизнь, как только-что угасает прежняя страстная любовь супругов: «Никогда, о! никогда больше, пока только я жива, не видать мне больше его таким, каким я его прежде знала! Он меня разлюбил и, как бы я теперь ни старалась, мне не разжечь уже больше его прежние чувства ко мне! Он обнимает меня молча, но мы уже отделены целой пропастью и каждый из нас уже живёт своей отдельной жизнью! Но отчего же это так случилось? Разве я в чём-либо провинилась? Может быть, я что-нибудь сказала оскорбительное для него? Может быть, что-нибудь в моём взгляде не понравилось ему? Но в прежние годы ему всё во мне казалось столь привлекательным и эти же самые мелочи, которые теперь его так раздражают, казались ему прежде столь очаровательными во мне, что именно они и покорили мне его сердце!»

Поэмы Браунинга, может быть, более нежели какие-либо научные трактаты, могут служить материалом для изучения женского вопроса. Но мы не должны умолчать о заслугах Теннисона, который столь много содействовал распространению высшего образования среди женщин. Так, например, мысли, выраженные им в его поэме «Принцесса», хотя и облечены в лёгкую поэтическую форму, весьма многим способствовали стремлению женщин к университетскому образованию, столь успешно укоренившемуся в наше время, когда мы постоянно слышим о получении женщинами учёных степеней. В заключительных же строфах своей поэмы Теннисон изобразил такой идеал супружеской жизни, равный которому едва ли найдётся в литературе:

«Нельзя считать женщину за недоразвитого мужчину — она представляет собой совершенно отличный от мужчины законченный тип, обладающий своими своеобразными свойствами. Если бы могли её преобразовать в мужчину, то пришлось бы уничтожить и всю святость любовных отношений, так как любовь именно только тем и держится, что женщина во многом представляет совершенную противоположность мужчине. С годами супруги, правда, меняются ролями: мужчина заимствует у женщины долю её кротости и нравственного совершенства, не теряя при этом той духовной силы, которая делает его властелином вселенной; жена же заимствует у мужа его умственное совершенство, не утрачивая всей прелести женственности. При этих условиях жену можно сравнить только с музыкой, положенной на благородную тему кантаты, музыкой, дополняющей смысл текста и увеличивающей его достоинства.»

Мы не должны, однако, забывать, что если, с одной стороны, влияние женщин на мужчин столь благотворно, то, с другой стороны, оно может быть и самого пагубного свойства. Джордж Элиот в своём романе «Мидльмарш» рисует возбуждающую ужас картину тлетворного влияния жены на мужа. В этом романе мы видим, что усилия эгоиста и педанта м-ра Казобона сдвинуть свою жену Доротею с её нравственной высоты потерпели полнейшее крушение, тогда как Розамунда Винси со своим узким взглядом на жизнь, со своей фальшью и слабохарактерностью является отравляющим элементом в жизни своего мужа, которому она омрачила всю жизнь и которого принудила отказаться от его выспренних предначертаний. Невольно содрагаешься при чтении следующих строк этого романа: «Лидгэт (муж Розамунды) так и не дожил до седых волос: он умер, когда ему едва минуло пятьдесят лет… Он сам к себе относился как к неудачнику в жизни; он сознавал как далёк он был от выполнения своей сокровенной жизненной задачи. Все знакомые, однако, завидовали ему, хвалили его красавицу-жену и ничто не поколебало их уверенности в его семейном счастье. Розамунда ничем не компрометировала ни его, ни себя; она отличалась необычайно невозмутимым характером и имела обо всём определённые и непоколебимые суждения. Она часто читала нотации своему мужу и всегда силою своих тонких стратегических мер ухитрялась поставить на своём и во всём поступать по своему усмотрению. К концу своей жизни Лидгэту случалось с горьким сожалением говорить о своей бесполезно проведённой, загубленной жизни; однажды он загадочно назвал свою жену «Базиликой»; когда же она потребовала объяснения этого слова, то он отвечал, что «Базилика — растение, которое, по преданию, роскошно выросло и расцвело на мозгу человека, умершего насильственной смертью.» У Розамунды, однако, на все его горькие речи был всегда готов ответ; она спокойно возражала, что «никто не принуждал его жениться на ней, и что он сам во всём кругом виноват».»