Женщины у колодца

Адвокат заговорил о гибели парохода «Фиа». Он видел в этом перст Божий для семьи Ионсена. Подумайте только: не застраховать пароход! Что он там делает в своей конторе, этот консул, когда забывает даже о таких важных вещах? Ведь должна же быть граница всему! Конечно, надо жалеть о людях, которых постигло несчастье, но пожалуй такой урок был необходим для почтенного консула. Ведь они, все вместе, держали себя высокомерно до глупости!

— Я не знаю, — возразила фрёкен Ольсен. — Шельдрупа Ионсена я не считаю глупым.

— Что представляет из себя Шельдруп, я не знаю, — отвечал адвокат. — Я говорю о дочери и её родителях.

— Я бы хотела знать, как примет это несчастье Шельдруп, — сказала фрёкен Ольсен. — Как вы думаете, что он будет делать теперь?

Адвокат наморщил брови и, взглянув на неё, ответил с ударением:

— Ваш вопрос забавен. Меня это интересовать не может. Есть другие, более важные вещи, о которых мне приходится думать. Что будет делать тот или другой юноша? Да вероятно то же самое, что до сих пор делал. Разве он не стоял за прилавком, или что-нибудь в этом роде?

— Шельдруп? Нет, он никогда не стоял за прилавком.

— Да? Ну, мне это безразлично.

— Может быть он вернётся теперь домой и займётся делами.

Разговор этот начал сердить адвоката и он заметил надменным тоном:

— Кто займётся этим гибнущим делом и мелочной лавочкой, об этом я, конечно, не имел времени подумать. Быть может, Шельдруп и годится для этого. Я этого не знаю. Учился ли он чему-нибудь?

— Чему-нибудь? Конечно. Он все эти годы учился за границей.

— Да? Учился в иностранных университетах? Удивительно только, что никто об этом ничего не слыхал!

Но тут адвокату вдруг пришло в голову, что он говорит вовсе не то, что следует.

— Речь идёт теперь не о Шельдрупе, — поправился он, — а об остальной семье, которая хорошо сделает, если посбавит спеси. Я только их и имел в виду.

Однако, фрёкен Ольсен сочла нужным сказать что-нибудь в пользу Фии Ионсен.

— Фиа прекрасно рисует, — заметила она.

— Вы находите? — сказал он, как будто был противоположного мнения.

— А вы разве не находите? — спросила она.

— Поговорим лучше о другом, — отвечал он. Он заговорил о собственном деле. Может быть, было бы лучше, если б он не начинал теперь. Он не обладал светским тактом и молодой девушке, конечно, должно было казаться странным то, что он целые годы держал себя так равнодушно. Теперь он должен был объяснить свои поступки, а это было не легко. Где он мог научиться трудному искусству добиваться сердца девушки, имея в виду только её приданое? Кроме того, его громовый голос в данном случае вредил ему. Он годился для произнесения речей, для словесных битв. Но он не мог нашептывать нежные слова и, не понимая опасности, прямо шёл ей навстречу. Этот мужик, этот пентюх, говорил слишком уверенно! Какую такую «совместную работу» он имел в виду? Точно об этом могла быть речь между ними? Поэтому она ничего не отвечала ему.

Адвокат решил высказаться яснее. Он сказал, что в течение этих двух лет постоянно думал о ней и в доказательство привёл свои два письма. Он повторял в этих письмах всё, что говорил ей раньше при встречах с нею. Вопрос теперь заключается лишь в том, существует ли взаимное понимание и склонность с той и с другой стороны?

Ответа не было. Он довольно долго ждал, но в конце концов она ответила ему его же словами: «Поговорим о чём-нибудь другом!».

Что же это такое? Жеманство или что-нибудь другое? Он почувствовал некоторое беспокойство. Её разговор о Шельдрупе Ионсен мешал его прежней самоуверенности. Ведь она так настойчиво утверждала, что Шельдруп никогда не стоял за прилавком и что он вернётся теперь, чтобы взять дела в свои руки! Что означало это именно в такую минуту? Но он должен был выяснить своё положение, должен был получить решительный ответ. Для него настало время и неизвестность вынудила его придти сюда. Или, может быть, она хочет ещё подождать, чтобы обдумать своё решение?

— Да, — отвечала она.

В самом деле? Он должен сознаться, что его это несколько удивляет, по прошествии двух долгих лет и после того, что было между ними. Разве не правда, что этот город постепенно превращается в какую-то жалкую дыру? Этот город полон банкротства и бедствий, а в других местах люди смеются и всем им хорошо и весело живётся. Какого рода развлечения предпочитает она?

Она, смеясь, ответила:

— Я не привыкла к развлечениям!