Женщины-убийцы

«У него ранее была желтуха. Его мучили постоянно желудочные боли. Затем не с того ни с сего начались лихорадочные приступы, ознобы. Температура была сначала тридцать семь, затем стала повышаться. Тридцать восемь, тридцать девять, сорок, сорок один… И вдруг резко подскочила до сорока трех. Вот смерть и случилась. Бедный мой мальчик».

«Понятно… Но странно как-то все это. Дело в том, что мой помощник осматривал вашего сына несколько раз и ничего похожего на кишечную инфекцию он не нашел. Он мне об этом докладывал. И тут неожиданная смерть…»

«Может статься, ваш помощник не обладает достаточной врачебной практикой, чтобы определить конкретную болезнь у какого-нибудь пациента. Не все доктора от бога, есть среди них и шарлатаны, тем более неучи», — горячо возразила миссис Коттон, состроив обиженное лицо: у меня, мол, доктор, горе, а вы лезете ко мне со своими нелепыми подозрениями.

Доктор задумался…

«Вполне возможно. Вскрытие это покажет. Кишечная это лихорадка или что-то другое… Всего хорошего, миссис Коттон… Эй, санитары, отвезите тело ко мне».

На улице доктора окликнула соседка Коттон, седая толстая баба в черном платке.

«Доктор, подождите».

Врач остановился и вопросительно взглянул на женщину.

«Да, мэм? Вы что-то хотите мне сказать?»

«Да, доктор».

«Говорите, мэм».

«Только, доктор, то, что я вас сейчас скажу, предназначено не для посторонних ушей. Это тайна. Жуткая тайна. Но я доверяю ее вам…»

«Благодарю за доверие, мэм. Я слушаю, слушаю…

«Так вот… Ребенок этот — Чарли — умер не от желудочной лихорадки…»

«А отчего?»

«Его отравили», — страшно округлив и без того большие глаза выпалила соседка.

«Кто?» — удивился доктор.

«Сама мамаша, вернее мачеха ребенка — Мэри Коттон».

«Это весьма серьезное обвинение в адрес миссис Коттон. Отчего вы так думаете? У вас есть веские доказательства?»

«Это не первый умерший в ее доме. Слишком многие в доме Коттонов умерли от подобных болезней живота за последние несколько месяцев.

«Вот как?»

«Да, да, именно так… И еще… Весной Мэри Энн послала ныне усопшего Чарльза, царство ему небесное, к местному аптекарю, для покупки небольшой порции мышьяка. Якобы он нужен был ей для травли мышей и тараканов. Аптекарь отказался продавать яд ребенку. Ведь наш закон гласит, что лицам моложе двадцати одного года нельзя продавать различные там ядовитые вещества. Тогда Мэри Энн попросила моего мужа купить препарат, и вот сейчас Чарли умирает подозрительной смертью».

Доктор внимательно выслушал рассказ женщины о странных событиях, происходящих в семействе Коттон, и про себя решил: при вскрытии трупа Чарльза он будет особенно внимательным: в желудке мальчика могут оказаться белые фарфоровидные крупинки, что укажет на отравление ребенка мышьяком. Хотя в желудке может оказаться и стрихнин и ртуть, или какой-нибудь трудный для распознания растительный яд.

Доктор вернулся в свой госпиталь и решил перед вскрытием ребенка немного перекусить и попить чая, но не успел. К доктору зашел младший правительственный чиновник Томас Рилей. Это был первый человек, которому Мэри Коттон сообщила о смерти Чарльза.

«Добрый день, доктор!» — первым поздоровался Рилей.

«Добрый день, мистер…» — замялся врач, пытаясь припомнить фамилию чиновника.

«Томас Рилей к вашим услугам», — поправил хозяина неожиданный гость.

«Добрый день, мистер Рилей», — наконец-то правильно поприветствовал чиновника доктор. — «Чем обязан, сэр?»

«Вы были недавно у миссис Коттон, если я не ошибаюсь?»

«Да, был. И нашел ужасным и немного странным то обстоятельство, что ее пасынок Чарли скоропостижно скончался».

«Вот, вот, доктор!» — воскликнул экзальтированно чиновник. — «Об этом подозрительном случае и я пришел с вами поговорить».

«Я вас внимательно слушаю, мистер Рилей…»