Женщины в его жизни

На террасе появился Вальтер с большим чайным серебряным подносом, спустился по ступенькам и понес его к столу, сопровождаемый маленькой процессией, состоявшей из Марты, Герды и Анны, трех горничных из особняка на Тиргартенштрассе, и даже фрау Мюллер, повариха, шла следом, замыкая это небольшое шествие. Подносы, которые держали перед собой четыре женщины, были нагружены сандвичами к чаю, и пирожными, и марципановыми поросятами, и большим тортом, обильно политым коричневым шоколадом и украшенным вишнями и взбитыми сливками. Это чудо фрау Мюллер специально сотворила ко дню рождения сверх программы.

Бабушка взяла его за руку и повела к столу. «Ты, солнышко, будешь сидеть на почетном месте», – сказала она. Все пили особый праздничный чай, оживленно болтали, смеялись и были счастливы.

Вскоре после чаепития Вальтер вновь появился на террасе. На этот раз он нес юбилейный пирог с четырьмя красными свечками на нем, и все пели специальную песенку ко дню рождения, и он тоже пел ее так, что все даже рассмеялись от его пения. А когда песню допели, он сделал глубокий вдох, напыжился и изо всех сил подул на свечки, и погасил их, и задумал желание, как его научила мама, и каждый его целовал и гладил, и это был самый счастливый из прожитых им дней...

Спустя несколько секунд Максим открыл глаза и опять стал смотреть на фотографию, сделанную в четвертый день его рождения. Это был последний день рождения, проведенный вместе с родителями. Они собирались приехать в Лондон и вместе с сыном и Тедди отпраздновать пятый, но не приехали, потому что Баба очень слаба и больна и нельзя было ее оставить. А потом началась война, и они оказались в западне в Берлине. Он отпраздновал без них уже шесть дней рождения, и от этого ему было очень грустно.

Не было дня, чтобы он не думал о своих родителях, гадая, где они и чем занимаются. Он очень тревожился за них. Он знал, что в Германии очень плохо поступают с евреями; Тедди сказала, когда ему было семь лет: «Ты уже достаточно большой, чтобы знать об этом», – и пояснила, что именно по этой причине его отец захотел, чтобы они уехали из Германии в первую очередь. Но он не сомневался, что его родители в безопасности. Он всегда имел с ними какую-то связь и был уверен, что случись с ними нечто ужасное, он знал бы об этом, почувствовал бы сердцем, если бы они умерли. И потому он, так же как Тедди и тетя Кетти, был глубоко уверен в том, что его родители еще живы. Когда он был маленький, если мамочка не приходила, он подолгу плакал, и Тедди укачивала его на руках и успокаивала, и ему было от этого хорошо. Он не знал, что бы он делал без Тедди, она была самым важным человеком в его жизни после папы и мамы. Когда отец с матерью в конце концов приедут, они станут жить все вместе в большом доме здесь в Лондоне в Риджент-Парке или Хэмпстеде. Он предполагал, что тетя Хеди тоже будет жить с ними вместе, но не знал, как будет с бабушкой, поскольку он не был уверен в том, что она жива. Баба была очень-очень старая женщина даже еще тогда, шесть лет тому назад, а потом она заболела и, возможно, к настоящему времени уже вознеслась на Небо к дедушке Вестхейму. Если это так, то он будет скучать без нее.

Взгляд Максима переместился на другую фотографию.

На ней были его родители, снятые в 1935 году. Тедди называла ее «портрет», потому что они позировали в вечерних костюмах: мама в белом шелковом платье и маленькой шляпке и со сверкавшим бриллиантовым ожерельем, папа – во фраке и в белом галстуке.

На третьей фотографии были мамочка с Тедди и с ним; они снялись у отеля «Плаза Атэн» в Париже. Сфотографировал их старший консьерж – он всегда был с ними очень любезен.