Женщины в эпоху Крестовых походов

Совсем другим человеком был его сын Жослен II, отец Агнессы. Воинственный, но завистливый и жадный, трусливый и бездарный, он уже через 13 лет после смерти героического отца потерял свою столицу Эдессу, перебрался в фамильную вотчину Тель-Башир и присмирел, убивая время в пьянстве и игре. В 1142 г. он согласился отдать дочь Изабеллу грекам как залог своей верности [5]. В апреле 1150 г. он угодил в плен к Нуретдину, причем не в бою, а обстоятельствах постыдных: справляя нужду, слишком далеко удалился от своего отряда и был захвачен обыкновенными разбойниками, которые, подобно шакалам, сопровождали караваны воинов. Они продали его Нуретдину, который приказал ослепить незадачливого графа. После этого несчастный узник 9 лет, до самой смерти, томился в одной из башен Алеппо.

Узнав о беде, постигшей мужа, графиня Беатриса заперлась в Тель-Башире и организовала такое яростное сопротивление, что сарацинам пришлось отступить.

Энергичная Беатриса была дружна со своей родственницей, королевой Мелисендой, и приложила немало усилий, чтобы выдать дочь Агнессу за принца Амори. II. отрывочным данным летописей можно понять, что ее красивая пышнотелая дочка уже была сговорена с Гуго, представителем сильной и весьма почитаемой в Заморье семьи Ибелинов, но тот попал в плен к неверным и вышел из игры. Не расстраиваясь понапрасну, заботливая мать затеяла новое сватовство. Однако усилия обеих дам могли оказаться и не столь успешными, если бы сам Амори со свойственной ему мрачной решимостью не добивался руки и сердца прекрасной Агнессы вопреки воле патриарха Фулько. Брак с Амори был, несомненно, очень выгодным для семьи Куртене, поскольку служил небывалому возвышению их дома. Подле сестры нашлось место и Жослену III, графу без графства — он получил пост сенешаля королевства.

Еще при жизни Балдуина III Агнесса родила двоих детей: дочь, которая получила имя Сибилла по имени графини Фландрской, сводной сестры ее отца и короля, и следовавшего за ней сына, которого дядя воспринял от купели и дал ему свое имя.

Пока Амори не был претендентом на престол, его «кровосмешение» мало кого волновало, хотя патриарх Амори Иерусалимский считал такой брак недействительным. Эстефания, дочь Жослена I, ставшая аббатисой монастыря Св. Марии, подтверждала имевшиеся родственные связи: Балдуин При Жослен Старший были сыновьями двух сестер.

Но Амори ничто не могло остановить в его стремлении заполучить Агнессу.

Однако когда умер Балдуин III и наступил момент выбора между обожаемой Агнессой, его четвероюродной сестрой, и троном, — он выбрал корону, сумев настоять на законности детей, рожденных в браке с Агнессой. Мальчика Балдуина передали на воспитание известному историку и государственному деятелю архиепископу Гийому Тирскому. Девочку тоже взяли у матери и поместили в женский монастырь Святого Лазаря в Вифинии, где настоятельницей была Иветта, ее двоюродная бабушка.

Сама же Агнесса никогда не простила своего низложения баронам. По словам хрониста, она «не отличалась добродетельностью, но слишком любила власть и была жадна до денег». Гийом Тирский прямо называл ее Иезавелью. Другой историк пишет о двух ее страстях: деньгах и мужчинах. Впрочем, с первым женихом ее, по-видимому, связывали искренние чувства — в 1163 г. она воссоединилась в брачном союзе с Гуго Ибелином, невредимым вернувшимся из плена. К несчастью, он вскоре он погиб в схватке с сарацинами.

Несмотря на сильно испорченные зубы, Агнесса продолжала считаться красавицей и умела брать от жизни все: она еще 2 раза выходила замуж за латинских баронов и часто меняла любовников.

В августе 1167 г. камергер иерусалимского двора Одо де Сент-Аман и епископ Кентерберийский привезли в Тир внучатую племянницу императора Мануила I Марию Комнину. Ей предстояло стать супругой Амори Анжуйского и королевой иерусалимской.

Немногие государства отводили женщине столько места, предоставляли ей более значительную роль и большее влияние на политику и правительство, чем Византийская империя. Августа имела собственное состояние, которым распоряжалась по своему усмотрению, не советуясь с василевсом; она проводила собственную политическую линию, нередко расходящуюся с политическим курсом царя; император во многих вопросах даровал василиссе полную свободу действий и часто не знал, что происходит у нее в гинекее. В то время как Запад с негодованием относился к женщине-властительнице, восточная Византия еще в 797 г. без сопротивления признала царицу, которая в официальных актах с гордостью называла себя «Ирина, великий василевс и автократор римский».

Отъезжая в Палестину, Мария, конечно же, надеялась играть в государстве важную роль, и, как показало будущее, не обманулась в своих надеждах.