Женщины в эпоху Крестовых походов

Бланка следила, чтобы во время обучения дети приобретали знания, необходимые высокородным вельможам: знакомились с латынью, усваивали элементы грамматики, слушали стихи древнеримских поэтов, учили наизусть отрывки из их произведений, упражнялись в подражании им. Мальчика обучались также искусству составления писем в зависимости от того, кому они адресованы и о чем идет в них речь.

По окончании школьных занятий будущие рыцари овладевали собственно профессией: занимались верховой ездой, учились владению копьем и мечом. Фехтование становилось для них и делом, и досугом, они долго упражнялись в приемах пешего боя под руководством проверенных учителей и управлять конем, пытаясь, сидя в седле, на всем скаку попасть острием копья в кинтену [13].

Доброму рыцарю, тем более принцу, следовало быть изящным кавалером. Посему молодых принцев приобщали к музыке и сочинению куртуазных песен. Но предусмотрительная мать заботилась, чтобы сыновья не стали легкомысленными, думая лишь о развлечениях, поединках и охоте. В этом, как и во всем прочем, они с мужем были солидарны.

Людовик VIII был человеком умеренным, высоконравственным и всегда хранил верность супруге, которая любила его так, как только может жена любить мужа. Возможно, ее преследовал страх стать мужу неугодной, что произошло с ее матерью доньей Леонор, когда Алонсо Кастильский полюбил красивую еврейку и покинул королеву. Сановникам пришлось прибегнуть к радикальным мерам — убить королевскую наложницу. Но с Людовиком VIII такого случиться не могло: он был добродетелен и религиозен не из прагматических соображений, а вследствие глубокой внутренней потребности; недаром вторым его прозвищем было «Набожный». Супругов соединяла возвышенная любовь, переживающая и юность, и красоту, и здоровье; не учитывающая политические интересы и не идущая на уступки, которыми всегда расплачиваются за трон короли.

Ничто не омрачало их согласия. Жена имела на наследника огромное влияние. Скорее всего, сначала оно не выходило за пределы домашнего круга, поскольку роды, крестины, надзор за воспитанием малышей, детские болезни и кончины забирали у Бланки много времени и душевных сил. В те времена даже в семьях нобилей детская смертность была очень высока. Около трети детей не доживали до пяти лет и около 10 % младенцев умирали в течение месяца после рождения. Надо сказать, что в раннем Средневековье отношение к смерти маленьких детей (если это не был наследник престола, владетельного дома или состояния) было вовсе не таким, как в наши дни. Рождения детей ожидали, их приходу в мир радовались и спешили окрестить. Бели ребенок умирал — его оплакивали, но скорби не было — крещеный младенец попадал в рай, и родители испытывали только светлую грусть. Простые люди Средневековья относились к утрате маленьких детей стоически, воспринимая их смерть как Божью волю. По-видимому, ребенок не ценился так высоко, не вызывал такого чувства умиления и восхищения, как в более позднее время. Очень редко можно встретить средневековые изображения детей, не достигших возраста обучения. Вряд ли Бланка, как дочь своего времени, чувствовала иначе.

В 1215 г. она впервые выступила на политическую арену, хотя дебют оказался неудачным.

Дядя Бланки король Джон, отличавшийся всеми мыслимыми пороками, окончательно рассорился со своими баронами и прелатами. Он принялся было поправлять финансы королевства конфискацией церковного имущества. Тогда церковь, бароны и города объединились и предъявили ему список статей, обязательных к исполнению, если он желает оставаться королем Англии. Прочитав их, Джон воскликнул: «Отчего же вместе с этим бароны не просят также моей короны?» Однако делать было нечего: король подписал «Великую хартию вольностей». Впрочем, он вовсе не считал себя обязанным ее соблюдать и вскоре начал войну против своих подданных.

Английские магнаты предложили корону Филиппу-Августу. Он уже владел значительной частью английских владений на континенте — Нормандией, Анжу, Туренью и Пуату, — так что у англичан осталась только Гиень с городами Бордо и Байонной. Новая перспектива увлекла короля, всю жизнь стремившегося к увеличению своих владений. Под благородным предлогом объединения обоих королевств и прекращения уже ставшей традиционной англо-французской вражды можно было не только вернуть все территории на континенте, приданое Алиеноры Аквитанской, но и целиком присоединить к Франции богатый остров. Приближенные с энтузиазмом приняли эту идею, уже подсчитывая доходы от предстоящей кампании.

Но папский легат кардинал Гуалон от имени Иннокентия III, который стремился к поддержанию равновесия в Европе и не хотел резкого возвеличивания Франции, настоятельно посоветовал Филиппу отказаться от этого плана.

Король, опасаясь новых осложнений с Римом, вынужден был отступить.