Женщины в эпоху Крестовых походов

Их семейное счастье казалось надежным и долговечным. Людовик не только любил, но и глубоко уважал супругу. Именно ей он поручил регентство, когда, едва осушив слезы, пролитые по любимому отцу, на Пасху 1224 г. двинулся в Южную Францию. Король был искренне верующим человеком, и ему претили альбигойские еретики, нагло противостоящие истинной церкви, чье владычество в Лангедоке без поддержки Франции было обречено. К тому же, как все Капетинги, Людовик никогда не упускал случая расширить свои владения: было очень заманчиво присоединить к королевским землям богатый юг. Дом Монфоров, завоевавший Лангедок, не имел сил его удержать. Доведенные до банкротства близкие великого воителя Симона де Монфора решились передать французскому королевскому дому права на завоеванный край. В 1224 г. Амори, сын Симона, не справляясь с униженным, но не покоренным населением Лангедока, отказался от всех притязаний на Южную Францию в пользу Людовика VIII. Но нрава, записанные на пергаменте пером, следовало укрепить мечом.

Новый король принял крест против Альби.

С этого времени в отсутствие Людовика Бланка правила королевством как истинная государыня. Французские бароны ближе узнали свою королеву, но еще не могли представить, какая крепкая хватка у этой почти всегда находящейся в тягости, хрупкой, уже не очень молодой женщины.

Поход на юг для армии французских баронов был подобен триумфальному шествию: множество городов, баронов и особенно епископов спешили принести Людовику выражение покорности. Лишь Авиньон изрядно испортил торжество победителей. Его население упорно не желало сдаться и пропустить короля через Рону. Осада непокорного города затянулась. В лагере короля начался голод, а машины и камни с авиньонских стен косили французов хуже голода. Стояло жаркое время. Мертвые люди и лошади лежали кучами, не зарытые, от чего началась эпидемия. Король, чтобы поднять дух армии, повел войско на приступ. Авиньон был укреплен башнями, окружен рвами и обнесен толстой стеной. С сухопутной стороны он был недоступен. Французы навели мост через реку и двинулись по нему на приступ. Мост не выдержал и рухнул. С ним вместе 3 тысячи французских кавалеристов упали в Рону. Это не прибавило бодрости французам; в стане осаждающих воцарилось уныние.

Несмотря ни на что, Людовик готовился к долговременной осаде. Трупы уже не хоронили, их кидали в реку. В это время в самом лагере обнаружился разлад. Тибо IV как граф Шампани был самым могущественным вассалом своего родича-короля. Тем неожиданнее оказался его отказ продолжать осаду Авиньона и возвращение домой. Он имел на это формальное право, поскольку после 40 дней согласно законам Франции истек срок службы его дружины. Приверженцы короля осудили его за это, но многие сеньоры последовали его примеру.

Отказ Тибо воевать в дальнейшем имел серьезные последствия.

Но и без воинов из Шампани и других уклонистов французы оказались сильнее южан.

В середине сентября Авиньон пал.

Победитель возвращался во Францию через Овернь вместе с папским легатом кардиналом Романом Франжипани, когда в Монпелье его свалил приступ дизентерии, которую он подхватил еще во время осады Авиньона. Король уже давно чувствовал себя больным, но превозмогал телесную немощь. Теперь, когда он достиг исполнения своих желаний, силы изменили ему. Людовику становилось все хуже; чувствуя приближение смерти и опасаясь смуты в королевстве, король призвал сопровождающих его прелатов и сеньоров и потребовал от них клятвы в том, что сразу же после его кончины они принесут оммаж его старшему сыну и коронуют его. Король издал указ, в котором обратился ко всем своим подданным с требованием принести клятву верности принцу Людовику. Он потребовал, чтобы сын оставался под опекой Бланки Кастильской вплоть до своего совершеннолетия, наступавшего по обычаям того времени в 21 год.

Еще в июне 1225 г., опасаясь превратностей ратной жизни и не доверяя своему неустойчивому здоровью, Людовик составил завещание, которым свел на нет всю работу по объединению Франции, проделанную его отцом. Его трем младшим сыновьям выделялись апанажи — наследственные владения. Многие историки считают, что этот неразумный шаг Людовик VIII совершил под влиянием Бланки. Робер получал графство Артуа, Жан — графства Анжу и Мэн, Альфонс — графства Пуатье и Овернь. Ребенок, которому предстояло еще родиться (сын Шарль), как и другие предполагаемые дети, должны были стать служителями церкви. Королеве он завещал 30 тысяч ливров, их дочери Изабелле — 20 тыс. ливров.