Женщины в лесу

— Какой же он тонкий психолог, наш зверь! — восхищалась Инна. — М-мм… — Людовед!

Тем временем тропа делала свое дело. Она вела их с некоторых пор вниз, хоть и не круто. И привела в неглубокую долину. За ней сквозь изреженный лес угадывался новый подъем, снова густо покрытый деревьями. Было соблазнительно отправиться по долине прямо на север, а не лезть снова в гущу леса. Но они не изменили выбранному направлению: северо-восток.

За лесистым невысоким подъемом лесная волна снова понесла их вниз, и там их встретил мокрый болотистый оазис вроде того, с лопухами, в самом начале пути, после встречи с голосом зверя. Только на этом приболотье рос бурьян, похожий на высоченный татарник, менее жилистый, чем степной, и с нежно-желтыми цветами вместо положенных татарнику темно-малиновых. Да, наверняка это был всего лишь родственник, а не сам герой. На бледных цветах сидели маленькие, меньше воробьев, пичуги. Серенькие, светлые и с вытянутыми головками. Пичуги вспархивали, когда к ним приближались, но не улетали, а просто пересаживались на другие растения. «Местные колибри», — сказала Лина.

Эта мокрая низинка с цветами и пичугами уползала на юг, толстым зеленым удавом петляя между деревьями. Какие-то хилые, выморочные росли тут деревья… Хорошо, что им не по пути с этим удавом. Но за сырой ложбиной пути не было вообще. Тропа исчезла. Путь, разумеется, был. Они не пытались на сей раз задавать друг другу вопросы. Об этом уж и думать не хотелось. Додумаешься еще до какой-нибудь чертовщины.

Ни тропы, ни межи, ни просеки. Шли целиной. Пробирались через кусты и валежник. Приходилось обходить крепкие места, где деревья, стоячие и упавшие, кусты сплелись в непролазную чащу.

Шел пятый час, и они надеялись, что авось да сжалится над ними лес: пошлет им тропочку, не оставит на ночь глядя у себя в гостях… Потому каждый новый завал и крепь на пути обходили с надеждой: вдруг да и возьмется тропа на той стороне…

Так, надеясь на новое чудо, продирались они мимо особенно высокой и обширной, и влево и вправо протянувшейся гряды из сучков и веток, явно сваленных в кучу человеком. Тут и там виднелись комли веток, срубленных топором, не просто обломанных. Когда-то давно, видимо, чистили лес. Куча обросла мхом, полусгнила, слежалась, края ее уже занялись свежим зеленым пламенем кустарника… За кучей они нашли-таки нечто неожиданное: не тропу, а старую вырубку. Очень старую: поросшую жиденькими прутиками березок, лещины; пеньки на ней превратились в обомшелые кочки. И все же на противоположном, верхнем, ее краю чернело несколько укладок тонких бревешек, укрепленных кольями. Вот она откуда — гряда слежавшихся веток и сучков: сучкорубы оставили! Увидев эту картину, Вера бурно обрадовалась, сообразив, что отсюда должна быть дорога: вывозили же лес! Не весь он в этих позабытых трех-четырех укладках.

— Да вы понимаете ли, девчонки, — обернулась она и осеклась: что это с девушками? Они, казалось, ничего не видели и ее не слышали. Лина смотрела на Инну — совсем не на вырубку… А Инна… Просто на себя не похожа: настороженно, если не сказать испуганно, озирается по сторонам, вся подобралась, будто вот-вот кинется бежать. Вера поймала ее взгляд, Инна тут же спросила ее:

— Значит, здесь могут быть люди? — «Люди» прозвучало так, будто она сказала «львы» или «тигры». А Лина почему-то взялась ее утешать:

— Посмотри, какая старая вырубка… Просто древняя… И вспомни: сегодня воскресенье. Вряд ли будут работать.

Вера не успела спросить, что это с ними, как из-за склона левее вырубки раздался стук топора. Дровосек делом доказывал Лине, что воскресенье — ему не указ. Инну стук топора подбросил, как стартовый выстрел: она сорвалась с места и бросилась назад, за кучу веток, в лес. Там все же остановилась, прижавшись к стволу дерева, призывая подруг знаками: сюда, ко мне!

Страх заразителен. Тем более непонятный… А Вера ничего не понимала. И снова все вокруг сделалось враждебным, как тогда, после зверя. Лес снова оттолкнул, отдалил их от себя. Наблюдал за ними враждебно каждым кустом и листом.

Они подошли к Инне и услышали тревожное, лихорадочное, повелительное:

— Немедленно отсюда… Скорее… Скорее.

И пошла, и пошла… Лина покорно за ней.

— Нет, так нельзя! — возмутилась Вера, но на всякий случай шепотом. — Так мы и в самом деле заплутаемся. Инна!

Инна остановилась. Лицо бледное, зрачки расширены. «Господи…» — про себя ахнула Вера. Инна шагнула ей навстречу:

— Простите меня, Вера… Правда, надо понять, куда теперь идти… Только не туда. — Она кивнула в сторону невидимого дровосека. — Вы меня простите — я пуганая… Лина знает… Но говорите же, говорите скорее, куда идти! Нельзя, нельзя здесь стоять?

«И это Инна… неутомимая разведчица… да что такое… да как же она в лес пошла…» — мелькало в Вериной голове, в то время как она говорила: