Женщины в жизни Владимира Высоцкого. «Ходил в меня влюбленный весь слабый женский пол…»

Высоцкий жутко обижался на коллег, которые способствовали преследовавшим его экзальтированным девицам. Виталий Шаповалов как-то из жалости всеми правдами и неправдами провел подобную особу на «Гамлета». А оказалось, она вовсе не спектакль жаждала увидеть, не шекспировской трагедией проникнуться. Она стремилась пробиться к Высоцкому.

Ведавшей кадрами на Таганке, сердобольной Елизавете Авалдуевой Владимир Семенович «плакался в жилетку»: «Елизавета Иннокентьевна, это не влюбленные, это — сумасшедшие! Когда я пою, у них в мозгах что-то происходит»…Одна звонила несколько месяцев: «Передайте ему, что я жду у газетного киоска…»[466] Таганцы называли этих околотеатральных девочек «сырихами». Почему? «Кто-то пустил словечко, так и повелось, — говорил Иван Бортник. — Особенно много вокруг Володи Высоцкого, а он ведь был очень влюбчивый и ревнивый. Дико ревнивый… До женитьбы…»[467]

На собрании труппы театра 1 августа 1980 года для обсуждения будущего спектакля, посвященного памяти Высоцкому, Юрий Петрович почему-то вспомнил слова Высоцкого «Очень хорошо он сам говорил о поклонницах: «Это же половина больных: всю ночь сидят тут, в подъезде. К счастью, много тихих…»

Сосед Высоцкого по дому на Малой Грузинской, художник Гриша Брускин подтверждал: «Подъезд осаждали безумицы, прибывающие из различных уголков необъятной нашей родины. Строгие Варвара Ивановна и тетя Надя (консьержки. — Ю,С.) в дом их не пускали. Девушки караулили часами на улице…»[468]

В последние годы жизни его популярность была воистину бешеной.

Во время съемок одного из эпизодов телесериала «Место встречи изменить нельзя» район Большого театра был оцеплен милицейскими кордонами. Народу у ограждений, вспоминал Конкин-Шарапов, толпилось множество. «Поклонники Владимира Семеновича ошивались… поблизости в надежде на автограф. Да и просто живого Высоцкого увидеть — подарок судьбы… Тут Владимиру Семеновичу понадобилось поправить что-то в прическе, и он отошел к гримеру. Вдруг из-за наших спин раздается его ор — иерихонская труба. Мы с Говорухиным оборачиваемся, и наши челюсти «падают» на асфальт. Какая-то почитательница его дарований непостижимым образом проникла на съемочную площадку. То ли между милицейскими сапогами мышкой проскользнула, то ли через крышу театра на канате спустилась… И вот она увидела своего кумира… И готова на все! Так говори же! А ее «заклинило». Только беззвучно, как рыба, рот открывает. И, в конце концов, не найдя лучшего способа выразить свои чувства, она… укусила его за плечо. Что и явилось причиной крика. Ну, укусила, попробовала, каков Высоцкий на «вкус» — отойди. А дамочка еще больше от своего дикого поступка растерялась, забыла, что перед ней еще не памятник. Ему больно! Он пытается ее оторвать, но не тут-то было. Еще кожаное пальто выручило, а то бы точно отгрызла ключицу. Не выдержал Владимир Семенович: «Помогите же!» Мы обалдели, но, опомнившись, за руки, за ноги барышню от него оторвали. На следующий день, помимо кольца дежурных и веревок, поставили еще милицейский «бобик» с решетками. И как только возникала пауза (бутерброд проглотить, в сценарий глянуть), он тут же — «нырк» в эту «кутузку». Старшина его запирал и ходил гордо, поигрывая носком сапога: «У меня там Высоцкий отдыхает!..»[469]

Еще один сосед Высоцкого по Малой Грузинской, известный фотограф Валерий Нисанов рассказывал о странной женщине, которая регулярно, каждый день, к восьми утра появлялась в их подъезде, усаживалась на подоконнике и терпеливо ждала, когда же наконец выйдет ее кумир. Высоцкий ее ненавидел[470]. Однажды, вспоминал Нисанов, подходя к подъезду, встречаю разгоряченного Высоцкого: «Еду в аэропорт за Мариной! Умоляю, убери эту гадину!» И показывает в сторону дома. У подъезда уже несколько дней сидела странная девушка и всем говорила: «Я Володина невеста. Он обещал на мне жениться…»[471]

Другу закадычному Ивану Бортнику Владимир Семенович жаловался: «Ну, опять… Эти сумашеччие!.. Ну что же делать?!.» Отшивал сплошь и рядом. Но они узнавали адрес, проникали в дом, спали на лестничных площадках, а ночью часа в два-три звонили в дверь. Другие ждали до утра… Пять раз за пять лет на Малой Грузинской меняли номер телефона… В минуты откровения Бортник уточнял: «Какие-то дамы, которые подкупали консьержку, днем забирались на чердак. Володя жил на восьмом этаже, и часа в три ночи врывались в квартиру. Мы же ночные люди. Сидим, пьем чай, разговариваем — и вдруг звонок в дверь. Открываешь — безумные глаза…»[472]

Валерий Янклович вспоминал об одной странной поклоннице: на выходе из театра Высоцкого поджидает девица, ничего не говорит, слава богу («настая-щих буйных мало…»), — не кидается, только курит и внимательно-внимательно смотрит. Приезжает домой — она уже у подъезда. Опять молчит, курит и смотрит. Ночами могла под окнами простаивать («сума-шеччие!», «что возьмешь?!»).