Женщины вокруг Наполеона

Маленький римский король рос красивым, здоровым ребенком, похожим, однако, больше на мать, чем на отца. С этим мальчиком Наполеон сам мог превращаться в ребенка, и величайшим удовольствием для него было играть с ним. Когда его сын был с ним, он забывал все и вся вокруг себя, – свое достоинство, свое могущество, свои дела. Тогда он был только отцом, а маленький король его сыном. Как бы он ни был занят, если Мария-Луиза с ребенком на руках входила в его рабочий кабинет, он откладывал в сторону все свои дела или же продолжал работать с любимым малюткой на коленях. Малышу приходилось мириться со всевозможными нежностями со стороны своего отца. Наполеон неистово хватал его на руки, подбрасывал его в воздух и снова ловил, так что малютка захлебывался от удовольствия или же принимался плакать, смотря по настроению, а Мария-Луиза стояла при этом, боязливо следя за всеми этими проделками своего мужа и удивлялась, как он не боится так обращаться с таким маленьким, хрупким существом. Однажды Наполеон встал вместе с сыном перед зеркалом и стал корчить гримасы, чтобы развеселить его. Но страшные рожи совсем не понравились малютке, и он начал плакать. Тогда Наполеон полушутливо, полусерьезно обратился к нему и сказал: «Как, ваше величество, вы плачете? Фуй, король – и плакать, это так некрасиво!». И он стал придумывать новые забавы.

Позднее, когда маленький Наполеон немножко подрос, он уже больше не плакал, а визжал от радости, если император за завтраком, к которому ежедневно его должна была приносить гувернантка мадам де-Монтескью, вымазывал ему все лицо соусом от жаркого или проделывал с ним разные другие глупости. То он надевал на малыша свою шляпу, то опоясывал его своей саблей, то становился перед ним на ковре на четвереньки и изображал из себя для него лошадку, возя его по всей комнате. Меневаль говорит, что терпение Наполеона с этим ребенком было неистощимо.

Все его благополучия и недомогания он принимал так же близко к сердцу, как самая нежная мать. Каждый день ему должны были докладывать об его здоровье и успехах, а если он был в отсутствии, то находился в постоянной переписке с мадам де-Монтескью. Только такой человек, как Наполеон, мог среди лагерной сумятицы, среди трудов и забот во время похода во главе великой армии найти время спросить воспитательницу своего сына, прорезались ли у него четыре последние зуба. Мария-Луиза также неукоснительно должна была сообщать ему все о римском короле. Этот последний, придя в более сознательный возраст, очень любил своего отца, с которым так весело было играть. Он постоянно с необычайной серьезностью называл его «мой папа император», а себя самого «маленький римский король», что необыкновенно забавляло Наполеона.

Так прошел весь 1811 год, среди чистых семейных радостей. Но уже с наступлением следующего года вновь заклубились на севере грозные тучи войны. Поход на холодные снежные равнины России сделался неизбежным для французского императора. Как сатрап, приступил он к нему в одно сияющее майское утро 1812 года в сопровождении императрицы, потому что, прежде чем окончательно выступить в поход, он хотел собрать вокруг себя в Дрездене всех королей и принцев, всю свою австрийскую родню, чтобы показать им, что со своей женитьбой на императорской дочери он принадлежит вполне к их среде не только как политический владыка, но и как равный им, всем этим природным царственным особам.

Для Марии-Луизы дрезденские дни были прекраснейшим временем ее супружеской жизни. Не только она постоянно была вместе со своим мужем, но тут были около нее также и ее дорогие отец и мать. Их дочь теперь очень изменилась. Из простой молоденькой эрцгерцогини она стала могущественной французской императрицей и появилась перед ними вся осыпанная бриллиантами. Великолепие и роскошь ее туалетов возбуждали восхищение и, конечно, немного зависти у других принцесс. Даже сестры Наполеона, признанные королевы мод, и те не могли соперничать с нею. Сам Наполеон сиял счастьем и удовлетворенным честолюбием, когда под руку с Марией-Луизой проходил по залам дрезденских дворцов и все эти короли и принцы вокруг него почтительно ловили его взгляды и движения и каждое произнесенное им слово. Поистине он был «царь царей»!

К сожалению, этим счастливым дням скоро пришел конец. Час расставания пробил. Мария-Луиза, которая в Дрездене не делала почти никаких выездов, чтобы не потерять ни одной минуты совместного пребывания с Наполеоном, горько рыдала, когда 26 мая он простился с ней. Она так с ним свыклась, что боялась даже самой короткой разлуки, а тем более такой, когда было неизвестно, сколько времени она продлится. Без него, без его нежной заботливости, без его сильной поддержки она чувствовала себя бесконечно одинокой. «Вы достаточно знаете меня, – писала она в то время своей придворной даме г-же де-Люсе, – чтобы представить себе, как я грущу и чувствую себя несчастной. Я стараюсь превозмочь себя, но мне не будет веселее вплоть до того момента, когда я вновь увижу его».