Женская гордость

Она отошла от зеркала. Если так и дальше будет продолжаться, она не сможет спуститься вниз, в гостиную. У нее и так уже все поджилки трясутся. Хорошо еще, что пока нет никаких внешних признаков беременности, кроме разве темных кругов под глазами, они появились не столько из-за переживаний, сколько из-за постоянной легкой тошноты.

Решительно подняв подбородок, Клея вышла из спальни и стала медленно спускаться вниз по лестнице, стараясь подбодрить себя — ведь сейчас ей предстояло признаться во всем матери.

Но все случилось совсем не так, как она предполагала. Эми опередила ее: прежде чем Клея подыскала слова, чтобы заговорить о своем положении, она начала рассказывать о своих новостях.

После прекрасного ужина, не испорченного неприятными признаниями, был подан кофе. За столом их было всего трое, и весь вечер они наслаждались приятной, спокойной беседой, вкусной едой, мягким, приглушенным светом в гостиной. Наконец Клея набралась мужества и решилась поговорить с матерью, но Эми вдруг извинилась, исчезла из столовой, а затем через минуту вернулась, держа в руках длинный, очень солидный конверт, который она положила на стол перед дочерью. Но прежде чем Клея начала разворачивать конверт, Эми опустила ей на плечо свою маленькую руку.

— Это мой первый сюрприз, — объявила она, улыбаясь. — Ведь в следующем месяце тебе исполняется двадцать один год.

Глаза Клеи широко раскрылись от удивления. Конечно, она и забыла! Такая важная дата! Официально совершеннолетие отсчитывается с восемнадцати лет, но по старой традиции только в двадцать один год человек считается по-настоящему взрослым.

— Вот это, — Эми похлопала по конверту, — наш подарок тебе ко дню рождения… Ничего, что мы делаем его раньше времени… Открой конверт, — наконец разрешила она. — Потом я все подробно тебе объясню.

Немного сбитая с толку, Клея взяла конверт из дорогой бумаги и открыла его немного дрожащими от волнения руками. Перед ней лежал какой-то замысловатый официальный документ, и по мере того как она разглядывала его, удивление ее все возрастало. Она никак не могла понять, что значили все эти таинственные, элегантно написанные от руки слова.

Она с любопытством подняла глаза на отчима, ожидая разъяснений.

— Что это? — спросила она, смутившись. — Я не понимаю…

Джеймс улыбался ей, голубые глаза его мягко светились, он дотронулся рукой до руки Эми.

— Это страховой полис, — объяснил он. — На твое имя. Твой отец оформил его сразу после твоего рождения.

С минуту Клея смотрела на Джеймса не мигая — слова его не сразу дошли до ее сознания, затем она перевела взгляд на документ — и тут любовь и благодарность буквально захлестнули ее.

— Когда твой отец умер, — продолжал Джеймс тихим голосом, — твоя мать не переставала выплачивать страховые взносы. Когда тебе исполнится двадцать один год, ты можешь взять из банка всю причитающуюся тебе сумму.

— И это для меня? Папа сделал это для меня? — спросила она сбивчивым от волнения голосом;

— Ты же знаешь, какой у него был характер, доченька, — с теплотой в голосе сказала мать. — Твой отец был немного старомодным человеком и до мозга костей итальянцем! Он задумал эту страховку как приданое для тебя. Конечно, в наши дни никто о таких вещах не думает, но я решила выполнить его желание до конца.

Слезы слепили Клею, мешая ей видеть лицо матери, — доброе и печальное.

— Мама! — всхлипнула она, крепко сжимая маленькую руку, протянувшуюся ей навстречу. Они слишком добры! Она не заслуживает такого к себе отношения! Как ей теперь рассказать о своей истории?

— Я потому говорю тебе обо всем этом до твоего дня рождения, что мне нужна твоя подпись: я должна передать тебе этот банковский счет. — Ошеломленная Клея все еще не могла выговорить ни слова. Эми сжала ей руку и быстро сказала: — Джеймс и я здесь ни при чем… Это тебе подарок от отца, он очень любил тебя.

— Но как я смогу его отблагодарить? — зарыдала Клея по-детски, не стараясь сдерживаться.

— Ты поблагодаришь его в своем сердце, дочка, — ласково ответила Эми. — И он обязательно услышит тебя.

Джеймс стоял и смотрел на них: он немного завидовал этому человеку, который и после смерти смог вызвать столько любви в жене и дочери. Джеймс дал женщинам немного поплакать, а затем деликатно откашлялся и сказал с ласковой насмешкой: — Клея, ты даже не спросила о сумме вклада.

— Мне все равно, — ответила она, шмыгнув носом, а затем рассмеялась: — Так какая же это сумма? — спросила она, блестя глазами.