Женская логика

Она вдруг ощутила, что тема близка, ей есть что сказать, что в построении версий, подозрений, в поисках следов кошмарного убийства она ни в чем никому не уступает. И даже гордилась, что есть, есть у нее одно маленькое соображение, которое может не просто ускорить поиск убийцы, а вообще перевернуть ход расследования. И если она до сих об этой своей мыслишке никому ничего не сказала, то не из зловредности, не из желания посрамить следователя, не в попытке скрыть истинного преступника, а просто из осторожности – может быть, она не все поняла, неправильно оценила, сделала ошибочный вывод? Но пока следствие катилось именно по той дороге, которая открылась ей в самом начале, когда в дождливый вечер неожиданно хлопнула дверь подъезда и женщина в светлом плаще под темным зонтиком легко и невесомо, почти не касаясь мокрого асфальта, пропорхнула за угол и скрылась из глаз...

Касатонова пристроилась на краешке дивана, а перед ней в креслах сидели Гордюхин и Алексей. Видя, что она задумалась, они молча поглядывали друг на друга, стараясь не производить слишком громких звуков.

– А вы никак собрались здесь ночевать? – Касатонова наконец вспомнила, что в комнате она не одна.

– Жизнь заставила, – ответил Алексей.

– По-моему, мы этот вопрос уже обсудили, – добавил Гордюхин.

– А где же пряники?

– На кухне. Принесть?

– Вы при оружии? – спросила Касатонова.

– Даже с запасной обоймой.

– Это прекрасно!

– Что прекрасно? – не понял Гордюхин.

– Здорово, когда у человека что-то есть в запасе! Обойма, кошелек, дом, женщина... Да?

– Вот тут я с тобой полностью согласен! – подхватил Алексей. – Ни добавить, ни убавить.

– Странная у вас, однако, логика, Екатерина Сергеевна, – проворчал Гордюхин, задетый, видимо, тем перечнем, который огласила Касатонова. – Если ваш список продолжить, то можно дойти и до запасной совести, запасной морали, можно...

– Нужно! – воскликнула Касатонова. – Что же в этом плохого! – Ее снова охватило куражливое настроение, и она готова была отстаивать вещи сомнительные, рисковые, отстаивать с единственной целью – поддразнить тугодумного участкового.

– Ну, знаете ли, – пробормотал он смятенно. – Так можно далеко зайти...

– И не выйти! – подхватил Алексей.

– Это и есть женская логика, – произнес Гордюхин, найдя наконец достойное объяснение словам Касатоновой, объяснение, которое никого не обижало, никого не задевало.

– Вам знакома женская логика? – Касатонова изумленно посмотрела на Гордюхина. – Поделитесь, Николай Степанович!

– Поделюсь, – согласился Гордюхин. – Но сначала нам надо определиться. Мы с Алексеем ночь проводим здесь... Я правильно понимаю?

– Правильно, – сказал Алексей.

– Думаете, могут нагрянуть? – спросила Касатонова.

– Зачем об этом думать? – Гордюхин пожал округлыми плечами. – Такое возможно? Возможно. Значит, надо принять меры. Вот и все.

– Так, – Касатонова на минуту задумалась, окидывая взглядом комнату, которая все еще пребывала в разгромленном состоянии, пустующий книжный шкаф, стопки книг на полу. – Я буду спать на диване. Николай Степанович, вы ляжете на раскладушке. Ты, Леша, расположишься в креслах. Вопросы? Замечания? Дополнения?

– Меня беспокоит судьба пряников, – напомнил Гордюхин.

– Сейчас мы ими займемся. А пока задерните, пожалуйста, штору. Начинает темнеть.

– Вот это правильно, – согласился Алексей.

Через пятнадцать минут стол был накрыт, чай заварен, пряники ссыпаны в глубокую тарелку, а Касатонова, Алексей и Гордюхин, расположившись вокруг низкого журнального столика, приступили наконец к чаепитию.

– Так что там у вас с женской логикой, Николай Степанович? – спросила Касатонова. – Обещали? Выполняйте.

– Да нет никакой женской логики, – махнул пряником Гордюхин. – По одним законам живем.

– А ты, Леша? – спросила Касатонова.

– Ну, что сказать, если не логика, то ее особенности, конечно, есть. Капризность, неустойчивость в суждениях, готовность принять любую точку зрения, если ее высказывает человек, приехавший на «Мерседесе», а если он еще и хорош собой, ростом где-нибудь за сто восемьдесят, прилично одет... то вообще полный отпад. Женщина убежденно, искренне и самоотверженно будет отстаивать любую глупость, если она накануне сделала новую прическу, надела новые туфли, побывала на берегу моря и вернулась с загаром. То есть ее суждения полностью зависят от самочувствия, от того, как она выглядит, с кем в данный момент беседует. И она будет искренне уверена в какой-то своей никому не ведомой правоте, в чем бы эта правота ни заключалась. Если все это имеет какую-то связь с логикой, то я связи не улавливаю. Нет ее.

Касатонова молча прихлебывала крепкий горячий чай, откусывала от пряника маленькие кусочки и смотрела в пространство, которое простиралось между двумя мужчинами – она как бы не видела ни одного, ни другого.

– Заступитесь, Николай Степанович, – обратилась она к Гордюхину.

– Трудная задача, Екатерина Сергеевна.

– То есть вы согласны с Алексеем?

– Может быть, формулировки жестковаты, но по сути... он недалек от истины. Мне так кажется.