Женская верность

— Я затем и приехала, — как-то даже с облегчением сказала Тамара. — Николай не против. Он говорит, что вы их родные бабушки. И если хотите, то в любое время можете приезжать к внучкам. Я это и хотела передать. Вот, это наш адрес и телефон. Можно и позвонить, — Тамара вытащила из сумочки половинку клетчатого тетрадного листка и положила его на край стола. Потом объяснила, как до них доехать. Ещё раз попросила позвонить, если соберутся, а то вдруг дома не застанут. Встала, посмотрела на Акулину своими большими карими глазами: "Прости, тётушка, если что не так". И вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Оставшись одна, Акулина подошла к комоду, достала портсигар, в котором деньги хранили, свернула бумажку, положила внутрь, задвинула на место ящик, и на минуту замерла. Тамара даже не обмолвилась об Илье. Будто и не было его в её жизни.

— Видать по всему, и помнить не хочет, — решила про себя Акулина.

Обычно Устинья приезжала домой в конце недели. Оставляла одну одежду, брала другую. Ходила в баню. Ну, что это за мытьё в "корытце"? Это она про ванну. А по вечерам, уже лёжа в постели, подолгу разговаривала с Акулиной, то замолкая, то вновь заводя разговор…

В этот её приезд обе сестры долго не могли уснуть. Разговор затянулся за полночь.

— Мне, ясное дело, Наташку, да и Ленку, увидать хочется. Да не могу я туда поехать. Кабы только девчонки там жили, а то и Томкин хахаль. Как Илюшка на энто дело посмотрит?

— Ну, не "хахаль" ни какой. А всё по-людски. Они зарегистрировались. И третью девчонку он на себя записал. Томка приехала, как картинка, а на твово Илюшку самим-то глянуть срам, не то, что людям показать.

— Может он так и не пил бы, если б она хвостом не крутила? — с явным неудовольствием выговорила Устинья.

— Она ему и квартиру оставила и на алименты не подала. Найди себе кого хошь и живи. Она не помеха. А он пьет без просыпу. Кому такой нужен? — возразила Акулина.

— Может Томка ему весь свет застит? От того и никого не находит и водку пьет, — заступалась за сына Устинья.

— Ладно, это дело уже сделано. А вот дёвчонок увидать душа требует. Да и им обида. Вроде бабушки не помнят о них. Сколь ночей Наташка у тебя под боком проспала? Помнишь ли? — тихо, с перерывами говорила Акулина.

Помолчав немного Устинья вздохнув, решила:

— Ты езжай. Подарки от нас с тобой подготовим. И своими глазами увидишь как там да что, и мне расскажешь.

На том и порешили.

Глава 38 В ГОСТЯХ

Акулина, поставив на стол швейную машинку, прострачивала по кромке новый носовой платок. Устинья сидела напротив, сжав между колен натруженные руки.

Вдруг Акулина подняла голову:

— Устишка, помнишь? — кивнула на машинку. И обе, переглянувшись, заулыбались, вспомнив давнюю историю.

Акулина что-то готовилась шить. Машинка также стояла на столе, а рядом на стуле устроилась Наташка, с явным намерением покрутить ручку.

— Не трожь, кому говорю! — спохватилась Акулина.

— Я немножко, — захныкала Наташка.

— Нет, и покель я жива, чтоб не трогала, без разрешенья. — Строжилась Акулина.

— Ладно. Зато когда ты умрешь, я буду сколько хочу ручку крутить! Правда, Вовочка? — Обратилась она за подтверждением к брату.

— Дура, ты! — такой ответ поразил Наташку.

— Ладно вам. Я покель помирать не собираюсь, а потому марш отсюда.

Вспомнив эту наивную детскую историю, обе женщины на какой-то миг окунулись в свою прошлую жизнь. И таким хорошим показался им тот прожитый период. Война кончилась. Сыновья Устиньи оба остались живы. Дочери вышли замуж. Внуки пошли. Про голод уж и думать забыли. И только боль о потерянных на войне мужьях мучила и томила, никак не уходя в прошлое. А теперь… Что теперь? Все живы, здоровы, если не считать пьяницу Илюшку, да может Бог даст образумится. А на душе было муторно, от чего и сами не знали.

Надев на себя новое шерстяное платье, чистая шерсть темно-зелёного цвета, сшито в ателье по её, Акулины, заказу. Ещё ни разу не одевала. Так про себя мысль таила, вдруг Тимоха объявится… Вот она это платье оденет… Ну да ладно, она потом ещё сошьет. Сумка с подарками стояла наготове. Отрез на платье для Наташки, Тамара хорошо шьет, будет Наташке обновка. Бумажный кулёк с конфетами, две банки сгущенного молока и пачка печенья. На дорожку присели. От волнения щёки Акулины порозовели, и она очень удивлялась Устиньиному спокойствию.

— Ну, живут в достатке, знамо дело. Тамару я знаю, девок в обиду не даст. Да и Наташка уж большая, ежли что — прибежала бы. Чай не за тридевять земель. Так что особо переживать не об чем, — рассуждала она. Акулина же только махнула рукой и направилась к выходу.

Жила Тамара в центе города. В огромном девятиэтажном доме. У Акулины даже голова закружилась, когда она, глядя вверх, попыталась определить, где же хоть примерно их окна. На восьмой этаж поднялась в лифте. Почему-то подумалось: "Прямо как в Москве".