Женские лики Столетней войны

Безусловно, Карл был привязан к своей близкой родственнице и супруге: они вместе играли детьми, воспитывались подростками, считались предназначенными друг для друга; она стала матерью его детей, «детей Франции». Но Мария была не из тех, «кто способен дарить наслаждение». Некрасивая (на ее портрете мы видим доброе, но унылое лицо с длинным носом), не очень умная и совершенно лишенная блеска, Мария Анжуйская не имела и властных амбиций. Она должна была рожать принцев и хорошо справлялась со своими обязанностями. Ее жизнь была спокойна и однообразна. Утренняя месса, благотворительные визиты, благочестивое чтение, дети, рукоделие. Однако матушка пыталась приобщить ее к ремеслу королевы.

Ведь деятельная Иоланда трудилась не исключительно для зятя. Дела ее сыновей тоже требовали материнского пригляда.

Можно предположить, что духовно наиболее близок Иоланде был ее второй сын Рене, великий авантюрист и неудачник. Жизнерадостный и романтичный молодой человек, внешне очень похожий на мать, в 1415 г. унаследовал от нее призрачную корону Сицилии и эфемерный титул иерусалимского короля. Всю жизнь он с энтузиазмом ввязывался в разнообразные усобицы, домогаясь разных корон, но скорее из жажды приключений, нежели ради выгоды. И фортуна, словно обиженная небрежением, даровав ему жизнь, полную падений и взлетов, отказала в королевском венце.

Старший сын Иоланды, Людовик, юноша скромный и прилежный, вынужден был нести нелегкое бремя борьбы Анжуйского дома за Неаполитанское королевство.

Джованна II, не ставшая супругой Людовика II Анжуйского, не забыла, что некогда такая вероятность существовала. С легкой ностальгией она размышляла о прекрасной, хотя и упущенной возможности. Сложись все по-другому, Людовик III мог бы быть ее сыном. Королеве, так же как ее двоюродной бабке Джованне I, не везло с потомством. Не исключено, что воспоминания о несбывшемся играли определенную роль, когда она предложила усыновить Людовика III и завещать ему престол.

Это стало торжеством Анжуйского дома.

Но стареющая королева была капризна и подозрительна. Ей показалось, что Людовик не проявляет должной признательности, недостаточно ценит оказанную ему честь, часто поступает самовольно и только и ждет ее смерти. Поссорившись с ним, Джованна назначила своим наследником врага Анжуйского дома, Альфонса Арагонского. Решительный, не склонный к сантиментам испанец тут же принялся притеснять любовника королевы и отобрал доходы у других ее любимцев. Джованна снова призвала Людовик III и опять официально подтвердила его наследственные права на неаполитанский престол.

Непостоянная королева жила еще около десяти лет, не опасаясь скромного характера Людовика, который пребывал в Калабрии, как в ссылке; ему было запрещено появляться при дворе. Может, это было и к лучшему. Там царили подозрительность по отношению к родственникам королевы, звучали обвинения в адрес могущественных баронов королевства; принимались официальные смертельные приговоры и практиковались тайные убийства на всякий случай.

Французский принц не дождался вожделенного трона и умер в тридцать один год, на год раньше пожилой королевы. После его смерти Джованна завещала корону Неаполитанского королевства Рене Доброму, младшему брату Людовика. Но тот физически не мог ее принять: в это время Рене, ставший главой Анжуйского дома, томился в плену.

Этому предшествовали следующие события.

В 1427 г. регент Бедфорд сделал попытку присоединить Анжу к своим владениям. Иоланда отреагировала немедленно, устроив брак Рене Доброго с лотарингской принцессой Изабеллой. У Карла II, герцога Лотарингского, не было сыновей, но в его герцогстве было принято женское наследование. Таким образом, Лотарингия становилась верным союзником Анжуйского дома.

Однако племянник герцога, Антуан, граф Водемон[25], ссылаясь на французское право (салический закон), требовал Лотарингию себе. При этом он просил помощи бургундского герцога. В жестокой битве при Буинвилле (1431 г.) войска анжуйцев были разбиты, и Рене захвачен в плен. В бою он получил три раны: в руку, на губе и под носом; одна из них навсегда осталась на его лице.

Находясь в почетном плену в Дижоне, Рене оказался незаменимым посредником при переговорах о мире с герцогом Бургундским. Его матушка направляла действия сына, зная, что без этого ее зятю Карлу VII не объединить и не умиротворить страну. С другой стороны, Филипп тоже не очень любил англичан вообще и Бедфорда в частности. Как пишет его хронист Оливье де ла Марш, «французская кровь кипела у него в желудке». Оба властных и амбициозных принца боролись за первенство. Благодаря этому соперничеству примирение бургундцев и короля становилось реальностью.

Иоланда, собрав огромную сумму в 400 тысяч экю, выкупила сына из плена и благословила его на царствование в Неаполитанском королевстве.